Закулисье. Заглянуть за горизонт
Шрифт:
Открыв слезящиеся от освещения глаза, Фридман не смог совладать со вздохом – восьмой испытуемый лежал на полу, в расслабленной позе на середине комнаты. Пустой взгляд смотрел в потолок, его глазам не мешал свет от множества ярких светильников. Мужчина дышал, что можно было бы назвать словом – прогресс, если бы не отсутствующий взгляд и безразличное выражение.
– Он как будто бы находится «там», хотя тело осталось в нашем мире, – подумал Фридман, но придержал эту мысль при себе, чувствуя, как над ним нависает недовольный директор научной лаборатории.
– Снова неудача, – пророкотал
– Но он, по крайней мере, в настоящий момент жив, – попытался оправдаться смущенный ученый.
– Это ненадолго, – коротко обрубил Игорь Станиславович.
– Почему ненадолго? – переспросил Фридман, и тут же пожалел о своем вопросе.
Прежде чем ответить, Сорокин всем корпусом развернулся к ученому, отчего каблуки ботинок противно скрипнули по блестящему полу. На лице директора появилась широкая улыбка, но глаза не предвещали ничего хорошего.
– А как вы думаете, уважаемый Георгий Авраамович, – выждав долгую паузу начал Сорокин, – что потом происходит с жертвами ваших экспериментов? Как вы думаете, куда мы их помещаем?
Фридман открыл было рот, но так и замер в неловкой позе. Как человек, целиком и полностью увлеченный наукой, он не задумывался что с подопытными происходит потом, для него не имело значение ничего, кроме предстоящего научного открытия. Вдобавок к этому, директор лаборатории представился перед ним теперь в несколько ином, далеко не радужном свете.
Невысокий ученый, не имеющий представления о том, что такое отдельный фашизм и война в целом, увидел в Сорокине настоящего нациста, заставившего вспомнить, что он перед ним всего лишь маленький и старый еврей.
– Я не знаю, – наконец сдался Фридман, – в психиатрическую клинику, наверно… – его ответ прозвучал как вопрос.
– В психиатрическую, – мрачно подтвердил директор, но его глаза говорили, что это не так, – клинику, – кивнул он со злобной усмешкой, – ну конечно туда, а куда же еще! Лечим их, и предоставляем пособие, чтобы они поведали всему миру те злодеяния, которые мы творим!
Фридман смотрел в глаза Сорокина, сделавшиеся маленькими и очень жестокими. И этот взгляд из-под кустистых бровей красноречиво говорил ученому – это не я, это ТЫ убиваешь их. Георгию Авраамовичу пришлось сглотнуть, чтобы его голос прозвучал как можно спокойнее.
– Жаль это слышать, но наука не обходится без жертв. Вы сами понимаете цену эксперимента.
– Понимаю, – ответил директор, – вопрос в том – понимаете ли вы?!
– Мне нужно еще какое-то время, – не удержавшись, голос ученого начал просить, – я смогу… я должен преодолеть этот барьер! В конечном счете, мне удалось отправить туда подопытных крыс целыми и невредимыми!
– Вы уверены? – тихо спросил Игорь Станиславович.
– В Чем? – спросил Фридман, поправляя очки на горбатой, вспотевшей от напряжения переносице.
– В том, что крысы прибыли в целости и сохранности? На сколько я понимаю ситуацию, все человеческие подопытные образцы прибыли туда с поврежденной психикой, почему вы думаете, что с крысами удалось лучше?
– Они, – начал Фридман, и тут же осекся, понимая, что директор
– Они грызуны, – закончил Сорокин, – откуда вы знаете, как ведут себя сумасшедшие грызуны? Они бегали там и пытались выбраться, но это не доказывает совершенно ничего!
– Игорь Станиславович, необходимо время! Мне почти удалось преодолеть барьер! В конечном счете, это именно я предложил использовать клетку Фарадея, и я придумал замкнутую электрическую цепь, открывающую дверь между нашими мирами.
Несмотря на то, что в конце фразы Фридман гордо выпятил грудь, никакой уверенности в душе не испытывал. Несколько месяцев назад с ним случайно вышел на связь некий неизвестный из параллельной реальности.
Исследуя в старой пятиэтажке паранормальный феномен, с посторонними голосами и перемещением мебели, на пол перед Фридманом опустилась записка, в которой сообщалось о существовании двух параллельных миров, а также о том, как разрушить грань между ними. Была в этом, конечно, и заслуга Фридмана – клетку Фарадея предложил именно он, но частотный ток и смену полярности…эту идею он получил от тех, кого в последствии стал называть «коллегами».
Ученый на минуту задумался, представляя, что будет после открытия коридора, соединяющего два мира между собой – останется ли открытие за самим Фридманом, или его припишут кому-то из «коллег», но эта мысль не отменяла его значения.
Сорокин истолковал молчание по-другому, смерив Фридмана взглядом, он проговорил, – я достану вам еще пять человек, достопочтенный Георгий Авраамович, используйте с толком этот материал! Вы не представляете, на что способна современная техника. Камеры видеонаблюдения установлены практически везде. Нет улицы, где бы отсутствовала такая камера, а по видеозаписям нас могут легко отследить.
Люди пропадают, и кто-то занимается их поиском, и эти «кто-то», поверьте мне, совсем не дураки. Пять человек, Георгий Авраамович, уже ближайшим вечером вы получите первых трех, но мне нужен положительный результат! Я ведь тоже отчитываюсь о потраченных средствах.
Дождавшись от ученого стыдливого кивка, Игорь Станиславович развернулся и вышел, оставив Фридмана одного в комнате, если не считать мужчину с безучастным лицом. Григорий Авраамович слышал, как Сорокин отдал за дверью короткий приказ, – убрать из комнаты восьмого подопытного. Охранники моментально приступили к выполнению. По длинному коридору разносилось эхо тяжелых шагов, на ходу Сорокин что-то насвистывал.
4. Музыкант
Маргарита Васильевна наслаждалась музыкой, сидя на деревянном стуле со скрипучей спинкой. Звуки музыки, а именно – скрипка и пианино, разливались волнами по длинному коридору. Пытаясь выпрямить онемевшую спину, пожилая женщина облокотилась на другой бок, стул отозвался протестующим треском, и в этот момент быстрая скрипка вырвалась вперед, под убаюкивающие ноты монотонного пианино.
Будучи не в силах усидеть на месте, Маргарита Васильевна медленно поднялась, и стараясь не цокать каблуками по лакированному полу, осторожно двинулась к боковой стене, откуда, вместе с ярким светом, в коридор проливалось музыкальное волшебство.