Зал поющих кариатид
Шрифт:
Генерал повернулся к бородатому крепышу.
– Слышь, старый Перун! Потренируемся?
– Я не старый Перун, товарищ генерал, – ответил тот угрюмо. – Моя фамилия Громов.
– Хуемов. Ты перед тем, как старших поправлять, из-за щеки вынь, чмо пернатое. Еще раз клюв разинешь, я тебя так по залупе размажу, одно кукареку останется, и то за шкафом хуй найдут, гандон звериный. Ты у кого ваще в мозгах хуй полощешь, маркетолог ебаный? У меня знаешь сколько таких на хую умерло?
– Обидные слова, товарищ генерал, – отозвался бородач, равнодушно перебирая карты. – Жестокие и несправедливые.
– Ну как? – повернулся генерал к Ботвинику.
– Да на троечку. Подстройка нормальная, а дальше съезжаете.
Генерал нахмурился.
– Погоди, Миш, – сказал он. – Я чего-то и сам понимать перестал. Я шаблон ему порвал или нет?
– Конечно нет, – ответил Ботвиник. – Не успели. Вы ему не шаблон рвете, а инфликтируете негативный double bind.
– Дабл байнд? – удивился генерал. – Это когда две противоречивых установки? А где?
– Вы ему говорите – вынь из-за щеки. А теперь подумайте за него. Если он из-за щеки вынет, вы же сами его из эскортного сообщества через пять минут и попросите. Вот у него внутренний конфликт и пошел. Ему теперь не до шаблона.
– И как вырулить?
Ботвиник чуть подумал.
– Снять угрозу. Вернуть надежду. Допустим, вместо «кукареку» дать «тихое кукареку для журнала „Эскорт“. Только надо следить, чтобы хуй за шкафом отставал от пакета с кукареку минимум на восемьсот миллисекунд. Чтобы префронтальный кортекс успел отработать. Поэтому говорите не слишком быстро. Тогда проходим.
Генерал задумчиво почесал подбородок.
– А вот когда находят хуй за шкафом, – продолжал Ботвиник уже другим тоном, теплым и чуть заискивающим, – это очень грамотно и тонко, товарищ генерал. Даже, я бы сказал, талантливо, елки сраные. Потому что тут мы имеем полный разрыв шаблона на подсознательном плане.
– Почему на подсознательном? – снова нахмурясь, спросил генерал.
– Как почему. Ну подумайте сами, откуда за шкафом хуй? Только из подсознания. Клиент еще ничего понять не успел, а там уже брешь, как в борту «Титаника». А вы в эту брешь сразу два новых хуя прокидываете для закрепления, чтобы он уже никуда и никогда не съехал. Я б и сам так не придумал. Чувствуется стратег. Все-таки силовая башня есть силовая башня.
Генерал благосклонно прокашлялся.
– Ты что, каждый раз так глубоко анализируешь?
– Я уже не анализирую, – ответил Ботвиник. – Все на интуиции. Постепенно вырабатывается такой типа фарватер максимальной эффективности, по которому плывешь не думая. Приходит с опытом.
– Надо бы схему записать, – сказал генерал.
Ботвиник махнул картами.
– Про схемы вообще забудьте! Когда будете на поражение применять, они не помогут. Что такое боевое НЛП? Это спонтанность и сенсорная очевидность. Чтоб, как говорил мой сэнсэй, горелыми перьями пахло. Я тоже когда-то от головы шел – мол, шаблон порву, и вся недолга. А это, извините, интеллигентщина. Идти от сердца надо. И не шаблон рвать, а очко. Метод работает, когда применяешь его постоянно и неосознанно, как дышишь...
Эти филологические изыски были слишком запутаннё ы, и вскоре Лена перестала следить за разговором. А потом она опять увидела богомола.
Как обычно, сперва ей показалось, что ее руки сложены перед грудью. Затем в воздухе возникла треугольная голова. Теперь она была ближе, чем раньше, и Лена заметила желтоватые блики, мерцающие в центральных глазах богомола. Ей наконец стало понятно, что ей все время напоминали эти три глаза – они были расположены как круглые лезвия на отцовской электробритве.
– Что это там такое желтое? – спросила она. – Светится?
– Это истина, – ответил богомол тем же радиоголосом, которым он начал говорить в прошлый раз. – Если у тебя есть вопросы, можешь задать, и все увидишь.
Лена задумалась. Серьезных вопросов о жизни у нее не осталось – все было давно понятно. В голову приходили только риторические.
– Почему у нас все так устроено? – спросила она.
В глазах богомола тут же появился ответ.
Он был странным – круговорот бликов и цветных пятен сложился в подобие короткой мультипликации с очень ясным смыслом. Этот смысл не был прямо связан с картинкой, но все равно каким-то образом доходил до сознания.
Лена увидела нечто похожее на окровавленную косточку от вишни. Эта косточка постепенно обросла мякотью, затем кожицей, а потом покрылась длинными белыми пушинками. На концах пушинок стали появляться хрустальные снежинки удивительной красоты – но к этому моменту непонятный плод, на котором они выросли, успел полностью сгнить, и снежинки с печальным звоном осыпались в темноту.
– Ты понимаешь смысл? – спросил богомол.
– Понимаю, – ответила Лена. – Все новое и хорошее у нас обязательно начинается с какого-нибудь мерзкого преступления. И когда новое и хорошее дает свои плоды, мерзкое преступление тоже дает свои плоды, и в результате все смешивается и гибнет. Это что-то невероятно древнее, грустное и неизбежное – здесь всегда так было и будет. А что случится со снежинками?
Богомол показал, и Лене пришлось сделать несколько глубоких вдохов, чтобы прийти в себя.
– А можно не туда? – спросила она жалобно. – Можно куда-нибудь в другое место?
Цветные блики в глазах богомола погасли.
– Куда ты хочешь? – спросил он.
– Помнишь, ты в самом начале показывал, – ответила Лена. – Там... Как это сказать-то... Такая текущая неподвижность, видно сразу во все стороны, во всем такой покой, и ничего уже не боишься.
– Ты говоришь про мир богомолов, – сказал богомол. – Ты уверена, что хочешь туда?
– Еще бы, – прошептала Лена.
– Чтобы стать богомолом, надо сдать экзамен. Тогда ты сможешь сколько угодно рождаться и умирать в нашем мире.
– Какой экзамен?
– Тебе придется выйти за границы человеческой этики, – ответил богомол.
– Подумаешь, – сказала Лена, – нам не привыкать. Что надо-то?
– В другой раз, – сказал богомол и исчез.
Смена постепенно шла к концу.
Засидевшиеся преферансисты громко матерились каждый раз, когда стол с картами и разграфленным для пульки листом уходил под пол, а потом поднимался, заново накрытый фруктовым великолепием. Даже груша-Громов показал, что тоже владеет боевым НЛП – встав на четвереньки у дыры в полу, он громко кричал туда: