Заледеневший
Шрифт:
— Самоубийство? Эмили Дьюрант? Я не могу в это поверить.
— Я ведь не сказала, что это было самоубийство.
— Вы сказали, что она убила себя.
— Случайная передозировка наркотика. Это не одно и то же.
— А кто определил передозировку?
— Начальник станции, врач и я. Обнаружив ее тело, я написала докладную записку, поскольку Эмили работала под моим руководством. А другие должны были просто подписаться.
— А как вы обнаружили тело?
— Ее коллега, Фидо, начал волноваться, когда она не явилась в лабораторию. Он пошел к ней, постучал в дверь комнаты. Никакого ответа.
— А как вы обнаружили следы инъекций?
— Да она была почти голой, так что не заметить их оказалось попросту нельзя. Я не сильно разбираюсь в том, что касается наркотиков, но врач сказал, что они обнаружили на теле следы инъекций во всех местах, куда колются наркоманы.
— У меня серьезные сомнения насчет того, что Эмили была наркоманкой, — сказала Халли.
— Полюс меняет людей. Эмили провела здесь почти год. А вы только что прибыли.
— Все то время, пока мы работали вместе, Эмили никогда не употребляла наркотики. Она почти не пила. Еще обучаясь в колледже, она входила в число лучших лыжниц страны. Она всегда была в отличной форме.
— Честно говоря, здоровье Эмили ухудшилось за те несколько недель, что предшествовали ее смерти. Я это видела. Да и другие тоже.
— И в чем это выражалось?
— Бедная девочка выглядела усталой. Подавленной. Она почти ничего не ела. Стала забывчивой.
«Чтобы заметить все эти признаки, необходимо было пристально и неусыпно наблюдать за ней, — подумала Халли. — Выходит, главный научный работник станции занимался этим по доброте душевной».
— Мы называем это «стать поляризованной», — пояснила Мерритт. — Это состояние приходит после долгого срока пребывания здесь.
— Так почему бы ей было просто не уехать отсюда?
— Знаете, я тоже задавала себе этот вопрос. Но ей предоставили солидный грант. И у нее был подписан контракт. Разорви она его по причинам, связанным с психическим здоровьем… Думаю, дальше вам не надо рассказывать. Бедная Эмили. Это означало бы конец ее карьеры.
— Но, возможно, сохранило бы ей жизнь.
Мерритт как-то странно посмотрела на Халли.
— У вас еще вопросы по этой теме? — Тоном, каким были произнесены эти слова, она постаралась дать понять Халли, что та должна ответить «нет».
— А что это был за наркотик?
— Этого мы пока не знаем. Но — мне больно говорить об этом — здесь прямо как в «Ресторане Элис». К вашим услугам все что угодно.
— А что сказано в медицинском заключении?
— Пока еще мы его не видели.
— И вам это не кажется необычным?
— Да нет. Судмедэксперт в Крайстчёрче производит вскрытие и посылает заключение в полицию Новой Зеландии. Они пересылают его в Штаты, уже оттуда оно по дипломатическим каналам поступает в Вашингтон. После всего этого оно может быть послано обратно в Национальный фонд санитарной защиты, и если его начальство сочтет нужным, то поделится информацией с нами. Мы для них — просто рабочие пчелы.
— А врач производил сканирование токсинов?
— Да у нас нет ничего для этого.
— Вы сказали, что обнаружили на теле следы инъекций — во множественном числе…
— На бедрах и на обеих руках.
— Вы фотографировали тело? На месте его обнаружения?
— Нет.
Это обстоятельство также показалось Халли странным.
— И все знают, что именно вы нашли тело Эмили?
— Нет, только Грейтер, врач и Фидо. Все подробности, в том числе и эта, являются конфиденциальными. — Секунду помолчав, Агнес продолжала: — Честно говоря, я должна была соблюдать конфиденциальность и при общении с вами, Халли. Но вы же были подругами… Если подробности выплывут наружу до того, как эти высокомерные и самодовольные чинуши закончат оформление бумаг, мне придется греметь туда, где вместо льдов течет кипяток.
— Даю вам слово — все, что я слышала, останется в этой комнате.
Мерритт улыбнулась.
— В ту самую минуту, когда мы встретились, я поняла, что могу доверять вам. Иногда чувствуешь подобное в отношении некоторых людей.
Это прозвучало для Халли как заключительное заявление в ходе их встречи. Она встала со стула, собираясь уйти:
— Спасибо, что уделили мне время, Агги. Я очень ценю…
Мерритт взмахом руки остановила ее:
— Стоп-стоп. Подождите. Вся наша беседа касалась рабочих моментов. Расскажите о себе. Вы замужем? У вас есть семья?
— Ни мужа, ни детей.
— Значит, должен быть некто… У такой-то красавицы, как вы.
— Кстати сказать, таковой существует. Мы вместе почти год.
— Строите, наверное, семейные планы, да?
— Простите?
— Ну… понимаете, планы семейной жизни. Женитьба, дети, ну и все прочее.
Мерритт задавала вопросы спокойным ласковым тоном, сопровождая их искренней, добросердечной улыбкой, но, несмотря на это, Халли испытывала какое-то странное чувство. Ведь они знакомы всего-то двадцать минут. И с чего Агнес вдруг проявлять интерес к семейным планам Халли, неужто других дел нет?
— До этого мы пока не дошли, — ответила она.
И это было правдой, если принять в расчет недавний неожиданный тупик в отношениях с Бауманом, возникший по дороге в Даллас. Мерритт не стоило об этом знать. Однако Халли чувствовала, уйти, не выказав никакого интереса к этой стороне жизни собеседницы, было бы невежливо.
— Ну а как обстоят дела у вас, Агги?
— Вы имеете в виду замужество? — Тяжелый вздох. — Однажды было. Но закончилось.
«А чем, смертью или разводом?» — подумала Халли. В любом случае дальнейшие расспросы могут причинить боль. Лиленд понимающе кивнула, пытаясь меж тем понять, хочет ли Мерритт развить эту тему. Она захотела.
— Он был выходцем из большой семьи. И также мечтал о большой семье. Мы же — вернее, я — вообще не могли иметь детей. Брать приемных он не соглашался. Поэтому нашел себе лучшую производительницу потомства.
— Простите…
— Да ну что вы, я давно пережила это. Сейчас все кажется лишь сном. Точнее, ночным кошмаром.
«И вы в самом деле пережили это?» — усомнилась Халли: что-то в тоне и в лице Мерритт свидетельствовало об обратном.
— А вы скоро собираетесь сочетаться законным браком? — спросила Мерритт.