Заледеневший

Тейбор Джеймс М.

Фида сделал глубокий вдох, затем глубокий выдох.

— Этот экстремофил, который Эмили обнаружила в криопэге, является супергалофилом.

— Способным существовать в среде с таким содержанием натрия, при котором гибнет все живое. А какая концентрация соли в этой среде?

— Тридцать шесть процентов.

Халли было трудно в это поверить.

— Ведь даже Salinibacter ruber не выдерживает концентрацию соли выше двадцати пяти процентов.

— Вы правы. И вам наверняка известно, что это единственная из всех известных на земле бактерий, способная выдержать такую концентрацию соли.

— Да, — ответила Халли, думая о последствиях погружения в такую воду. Сейчас это было для нее главным.

— А кем в действительности является «Вишну»?

— Он существует вечно в этой промерзшей абсолютной тьме.

— На чем же основан его обмен веществ?

— Он перерабатывает диоксид углерода.

Для нее это было чем-то неслыханным.

— Когда я училась в Стэнфорде, Джеймс Ляо пересадил гены четырех разных бактерий цианобактерии. И этот новый микроорганизм потреблял диоксид углерода.

— Ну это нечто совсем другое.

— Почему?

— Они потребляли его в микродозах.

— А «Вишну»?

— «Вишну» может потреблять CO2 в количестве, на порядки больше того, что известно науке.

Халли потребовалось всего несколько мгновений, чтобы оценить последствия того, о чем поведал Фида. Диоксид углерода растворяется в воде. Фактически океаны, являющиеся гигантскими «углеродными могильниками», поглощают до половины диоксида углерода, содержащегося в атмосфере. Она понимала, что в будущем — скорее раньше, чем позже, если дело пойдет в том же темпе, — вода океанов перенасытится углекислым газом. Когда это произойдет, на Земле начнется медленный процесс горения, который в конце концов превратит ее в безжизненную планету, подобную Марсу.

— А вы знаете, какая концентрация CO2 в океанской воде? — спросил Фида.

— Разные исследования дают разные цифры. Но можно принять ее равной девяноста частям на миллион с некоторой поправкой в ту или иную сторону.

— А вы хотите узнать, какая концентрация CO2 в этом криопэге?

— Если знаете, скажите.

— Примерно десять частей на миллион.

— Постойте. Так это же в ней океанская вода, верно? Ведь весь континент лежит под замерзшим слоем океанской воды толщиной в несколько миль.

— Да.

— Я не понимаю.

— А вы знаете, какой может быть возраст этого льда?

— Понятия не имею.

— Он сформировался в эоценовую эпоху. Палеонтологи определили это, проведя исследования пылевидных вкраплений в пробах льда.

— Это примерно пятьдесят миллионов лет назад, так?

— Около того. А вам известно, какая концентрация CO2 в атмосфере была в то время?

— Думаю, что высокая.

— Очень высокая. В Вайоминге росли пальмы. В Гудзоновом заливе плавали крокодилы. Для этого там должен был быть такой климат, как во Флориде. Полярных льдов не было. Льдов вообще нигде не было. Концентрация CO2 в атмосфере была где-то на уровне тысячи трехсот частиц на миллион.

— А сегодня она примерно на уровне трехсот восьмидесяти частей на миллион? — спросила Халли.

— Да, вы правы. И вы видите, что это значит.

Она как раз начинала видеть то, что это значит.

— А какая концентрация CO2 во льду над криопэгом?

Фида улыбнулся. Это была первая улыбка на его лице за все то время, что они провели вместе.

— Около тысячи трехсот частиц на миллион.

— И вы сказали, что в воде этот показатель равен десяти частям на миллион?

— Да. Проверяли и перепроверяли эти данные, поскольку сначала не могли поверить. Но это так.

— Я сдаюсь. Просветите меня.

— Это «Вишну».

— Галофилия?

— Да.

— Они усваивают диоксид углерода из воды? В таком объеме?

— Да.

— Боже мой. Это же невероятное количество.

— Эмили говорила, что это напоминает систему коралловых рифов. И уходит в глубину намного дальше, чем мог достичь свет ее фонаря. Возможно, на сотни футов.

Халли потребовалось меньше секунды, чтобы переориентировать мысли в иное направление.

— Вы представляете себе значимость того, что здесь происходит?

— Подождите, это еще не все.

— Есть что-то еще?

— Есть. Образец, который мы исследовали, усваивает не только диоксид углерода; он производит еще и некий горючий побочный продукт, который на молекулярном уровне отличается от дистиллятов нефти.

— И в чем его отличие?

— При его сгорании выделяется на семьдесят пять процентов меньше отходов, чем при сгорании топлива, получаемого из нефти.

— Это может остановить изменение климата. Если сжигать этот побочный продукт в промышленных объемах.

— Значит, вы поняли суть. Все правильно. Это сможет замедлить глобальное потепление, одновременно вытеснив нефтяное топливо. Конечно, пока нельзя говорить о каком-либо практическом применении этого продукта. Но возможность, хотя и весьма отдаленная, все-таки существует.

— «Вишну» — хорошее имя для него.

— Я тоже так думаю.

— Несколько минут назад вы выглядели счастливым. А теперь нет. Мне показалось, вы будете прыгать до потолка.

— Я думаю, это и могло послужить причиной убийства Эмили.

Его слова потрясли Халли.

— Вы имеете в виду контакт с экстремофилом?

— Нет. Мы работали в соответствии со строжайшими правилами биозащиты, и мы работали вместе. Если бы ее убил «Вишну», я бы сейчас здесь тоже не сидел.

— Тогда я вообще ничего не понимаю.

— Ее убил кто-то, кто боится «Вишну».

— Кому может прийтись не по нраву открытие, подобное этому?

Но еще до того, как Халли озвучила этот вопрос до конца, она уже знала ответ — ответ такой очевидный и ясный, что она поняла всю глупость заданного ею вопроса.