Залив Гавана
Шрифт:
Осорио отпустила его голову.
— Вам нужен врач.
— Спасибо, а я и не догадываюсь об этом.
— Не пытайтесь меня обидеть. Послушайте, я всего лишь хочу сказать, что если вы уничтожили все улики, свидетельствующие о нападении, если вы действительно о чем-то повздорили с Луной, то это не говорит о том, что офицеры МВД сплошь и рядом избивают иностранцев, особенно если они прибыли из России. Напрашивается другое объяснение происходящему. И, честно сказать, принимая во внимание то, удар какой силы вы, судя во
Аркадий задумался и над тем, почему Осорио настояла на возвращении в эту квартиру, и над тем, почему она была одета, как уличная проститутка — в танкетках на платформе, шортах, с огромной плетеной сумкой.
— Детектив Осорио, зачем вы вернулись сюда, скажите откровенно?
— Затем, что я хочу, чтобы вы уехали в Москву живым.
Пока он раздумывал, что сказать в ответ, лампы в комнате потускнели, а потом и вовсе погасли. Он вышел на балкон и увидел, что все дома вдоль Малекона погрузились в темноту.
Аркадий покормил черепашку при свете зажигалки Руфо, затем прикурил сигарету и глубоко затянулся. Осорио в темноте сидела у стола.
— Перебои в электросети, — тихо сказала она.
— Я с этим знаком.
— Не думаете бросить курить?
— Это моя самая большая проблема сейчас? — Он нашел свечи в шкафчике над раковиной, зажег самую толстую из них и присел около стола рядом с детективом.
— Помимо сержанта Луны и старика снизу, вы знаете кого-нибудь, кто был сегодня вечером у сантеро?
— Никого, хотя я что-то слышал об Уоллсе.
— Каждая собака на Кубе знает Джорджа Вашингтона Уоллса.
— Значит, Луна организовал шоу для него.
— Теперь осталось устроить шоу для вас. Вам небезопасно здесь оставаться, Аркадий.
Ренко и сам не собирался здесь оставаться.
Осорио дотянулась до сумки и выложила пистолет Макарова на стол, то же оружие, которым милицию снаряжают в Москве.
— Вы бы использовали его против Луны? — спросил Аркадий.
— Он знает, что мой заряжен. У патрульных, которых вы видите на улицах, есть оружие, но нет патронов.
Он увидел, как она достала косметичку и положила рядом с пистолетом.
— А это для чего?
— Я остаюсь здесь.
— Я ценю ваш жест, детектив, но считаю, что вам следует быть в другом месте: дома, с семьей, с любимыми питомцами.
— Вас оскорбляет, что женщина защищает вас? В этом дело? Русские страдают мужским шовинизмом?
— Только не я. Но я не пойму, зачем это нужно, если вы не верите в то, что Луна поколотил меня.
— Луна не тот человек, который меня беспокоит. Доктор Блас осмотрел шприц, с которым, по вашим словам, напал Руфо. Ему не нужно было этого делать, но он сделал это — искал следы наркотиков.
— И нашел?
— Нет, только кровь и мозговую ткань Руфо, а еще следы крови другой группы, не принадлежащей Руфо.
—
— Вы так думаете?.. А откуда Руфо взял шприц?
— Доктор Блас говорит, что из его института.
— Да, это то, что говорит доктор. Но у меня есть другой ответ. Это ведь у вас зажигалка Руфо?
— Да, похоже, это она.
— Зажгите ее.
Он щелкнул зажигалкой, язычок пламени заметался между ними. Осорио коротким и резким движением подняла рукава пальто и рубашки, обнажив руку с двумя синяками на артерии.
— Вот зачем я вернулась.
Аркадий посмотрел на руку с видом человека, обнаружившего, что его тело разукрашено татуировкой.
— Руфо, должно быть, поцарапал меня, когда мы боролись.
Она слегка провела рукой по вене.
— Это следы уколов, а не царапин. Зачем вы прилетели в Гавану?
— Меня уже спрашивали об этом, помните?
Он отпустил клапан зажигалки, но чувствовал, что она продолжает пристально его рассматривать в темноте. Он уже не понимал, почему он продолжает отвечать на ее вопросы. Их можно легко проигнорировать. Что делать, контроль над ситуацией перешел в руки детектива…
Из-за духоты они перебрались на балкон. Уличные фонари еще горели, поэтому расположившись на балконе, они могли заметить Луну заранее, если он вдруг появится с морской стороны Малекона. У Осорио явно была еще одна цель — она следила за каждым движением Аркадия, будто опасаясь, что он сделает кульбит и спрыгнет на асфальт.
Может быть, сливочного цвета топ и шорты и похожи на прикид проститутки, но они лишь подчеркивали то, как хорошо сложена Осорио. Маленькая и хрупкая, с черными вьющимися волосами, длинными ресницами она наводила на мысль о том, что заботу о его благополучии поручили ребенку. Вместо того чтобы стучаться в дверь посольства и просить убежища, он почему-то принял ее покровительство.
Он услышал звук волны, разбившейся о стену дамбы, и подумал о рыбаках, чьи лодки и камеры носило в открытом ночном море. «Касабланку» не было видно через залив, луч маяка то вспыхивал, то угасал. Осорио слегка толкнула его локтем, указывая на набережную, и он тут же узнал девушку, сидящую на стене дамбы, — одержимая Хеди в доме сантеро. Она была занята беседой с поздним прохожим европейского вида, одетым в элегантную просторную сорочку, которые обычно носят отдыхающие.
— Итальянский — это официальный язык проституток, — Офелия понизила голос.
— Да, я слышал. Это Хеди, девушка, которую я встретил у сантеро. По крайней мере, она опять на ногах.
— Это ненадолго, — сказала Офелия так, будто предлагала ему заключить пари. Временами ему казалось, что она разговаривает в манере глубоко удовлетворенного своей работой палача.
— Так что же с ней произошло? Она была одержима, и сантеро не смог ей помочь? — спросил Аркадий.