Залив Полумесяца
Шрифт:
За красоту, пылкий нрав и редкий цвет волос он назвал ее именем Тансу, что означает «рассвет», и с первой их встречи каждую ночь звал к себе, потому что ему просто-напросто было с ней интересно. Она увлекала его за собой, как быстрый поток реки, и стремительно уносила прочь от всего мира. С Тансу он забывал о нем и наслаждался тем, что мог быть самим собой. С ней… было по-своему хорошо. Самое важное, что в отношениях с Тансу не было того оголенного нерва, надрыва, как в случае с сестрой, где каждый их шаг навстречу друг другу осуждался. Где именно он был тем, кто просил любви и жаждал ласки, а не наоборот, как с Тансу.
После трапезы Тансу перебралась на подушку к своему
– Может, мы сегодня выйдем в сад, прогуляемся? Погода стоит хорошая, да и я… – Тансу вдруг осеклась, не договорив.
– Что? – не дождавшись продолжения, тихо спросил шехзаде Орхан.
– С тех пор, как я попала во дворец, я и не выходила из него. Нам это запрещено… А мне так хочется снова ощутить на коже тепло солнечных лучей. Почувствовать овевающие меня порывы ветерка и его свежесть. Пройтись ногами по земле, а не по холодному мрамору. Здесь мы словно птички, запертые в клетке, которым обрезали крылышки, чтобы они больше не могли летать. И нам лишь остается предаваться за золотыми прутьями мыслям о родине, куда мы уже никогда не сможем вернуться.
В ее голосе впервые за эти дни и ночи прозвучала печаль, и она удивила шехзаде Орхана. Он успел привыкнуть к тому, что его Тансу всегда лучезарна, улыбчива и игрива. Но ведь и она живой человек со своими чувствами и переживаниями, которому свойственно и предаваться печали. Верно, прежде она хорошо ее скрывала, ведь ее не могло не тяготить оставленные в прошлом родина, семья и теперешнее рабство.
– Прогуляемся, если ты этого хочешь, – с намеком на ласку в голосе ответил он.
Эти слова согрели ее. Выпутавшись из его рук, Тансу с улыбкой повернулась к шехзаде. Вглядевшись в его лицо, которое она уже так хорошо знала, девушка в который раз заметила про себя, что оно не отличается правильностью черт. Но в этой-то неправильности, в бурлящем энергией взгляде серых глаз, в волевом подбородке и резком разрезе рта и заключалась его своеобразная привлекательность. Шехзаде Орхан был неправильным с любой точки зрения, но это и являлось тем, что рождало его необъяснимый шарм.
Тансу чувствовала, как в ее душе что-то назревает, растет и полнится с каждой ночью, что она проводила в этих покоях. И она боялась этого растущего чувства, потому что знала: она всему отдавалась без остатка. Такова была ее натура. Все чувства в ней были широки и необъятны, без всяких оттенков и полумер. Если она гневалась, то до беспамятства, если радовалась, то смех ее был слышен во всей округе, а если печалилась, то слез ее было ничем не остановить.
А если уж в ее сердце поселится любовь, она в ней целиком растворится. И, очевидно, будет также бурно страдать, ведь ее господин еще совсем юн и горяч, да и он – шехзаде, которому положено иметь гарем, а он им явно не намерен пренебрегать. Уже от взгляда на одну из его фавориток Тансу ощущала опаляющую ее ревность – жгучую и становящуюся все ядовитей. Когда страсть шехзаде остынет, он тут же вспомнит о своем гареме – вот чего она боялась больше всего.
Тансу даже не думала, что шехзаде Орхан, совсем еще мальчишка, вызовет в ней такие чувства. Попав в Топкапы, она жаждала быть частью гарема его старшего брата, шехзаде Османа – уже взрослого мужчины, который был так красив и пленителен. Тансу чувствовала досаду и сожаление, когда та рабыня, Десен, оставила ее ни с чем, и ей пришлось идти на хальвет в эти покои.
Она-то думала, что из нее сделали жертву, но судьба хитра – она привела ее в объятия шехзаде Орхана и показала, как она ошибалась. Любовь – это чувство, которое приходит в тот момент, когда ты ждешь ее меньше всего. Она как неожиданная болезнь, которая поражает тебя по случайности и стремительно отравляет тебя изнутри. Разливается по венам, заполняя собой сердце и обретая огромную власть над человеком.
И сейчас, смотря в обращенные к ней глаза шехзаде, Тансу чувствовала, как это чувство растет в ней. Как что-то томится в ее груди, сдавливает ее, по-хозяйски обосновываясь на новом месте. Импульсивно она подалась вперед и с присущей ей смелостью поцеловала его, обхватив руками за шею. Пока еще его страсть не угасла, и шехзаде Орхан ответил ей, но чуть менее пылко, как будто просто позволяя, уступая ее натиску.
Тансу с досадой прервала поцелуй, просто обняв его и положив подбородок на его плечо. А сама мрачновато уставилась в окно. Она ясно чувствовала, что он словно бы никогда не был с нею… целиком. Кто-то еще постоянно находился в его мыслях – пусть даже на самых задворках разума. И эта тень стояла между ними, не позволяя ей, Тансу, подойти ближе. Из-за этой тени шехзаде не отдавался времени, проводимым с ней, полностью. И, уже зная, какие толки идут в гареме, Тансу догадывалась, кто эта тень, вставшая на ее пути к сердцу шехзаде…
Дворец Топкапы. Покои Айнур Султан.
– Султанша, может, все-таки немного поешьте? – посмотрев на нетронутый поднос с завтраком на столике, мягко спросила Алиме-хатун. Она вернулась в покои, думая забрать пустые тарелки у своей госпожи, но она так и не стала ничего есть. – Вы очень худенькая, да и недавно чувствовали недомогание…
– Что-то не хочется, – не отрывая взора от страницы читаемой книги, пробормотала Айнур Султан.
Алиме-хатун вздохнула и, с неодобрением взглянув на нее, подошла к столику и забрала с него поднос, чтобы отнести обратно на кухню. Но, схитрив, оставила на столике кубок с клубничным шербетом и блюдо с фруктами.
Айнур Султан даже не заметила этого, увлеченная своим любимым занятием – чтением. В последние дни она лишь этим и занималась, чтобы отвлечь себя от нежеланных мыслей об Орхане. Он вдруг сильно увлекся своей новой фавориткой и тем самым стал уделять ей много меньше внимания. Вечерами он пропадал с той наложницей в своих покоях, не позволяя кому-либо их беспокоить. И теперь даже свои утра шехзаде проводил с приглянувшейся ему русской рабыней, а после отправлялся или на занятия, или на прогулку верхом.
Султанша не хотела этого признавать, но она жутко ревновала брата, который резко, удивительно резко отдалился от нее. Эта девица – Тансу-хатун – вызывала в ней холодный, леденящий гнев, ведь именно из-за нее Орхан стал сам не свой. Он, как видно, больше не стремился проводить с ней время. И Айнур Султан решила для себя, что не будет ходить за ним хвостиком, чтобы выпросить время и для себя. Что же, если ему стала дороже нее та рабыня, пусть будет так. Она унижаться не станет и лучше уж погрустит у себя в покоях с книгой в руках.
Казалось, в такой ситуации ей стоило бы проводить больше времени с Мехметом, но тот разболелся – простыл во время одной из своих прогулок в саду. Опасности не было, но лекари рекомендовали оградить захворавшего шехзаде от общения, чтобы он никого не заразил и сам быстрее поправлялся, пребывая в покое.
Бельгин Султан, конечно, от беспокойства места себе не находила. Лекари не позволяли ей достаточно часто, как ей того хотелось, навещать сына, и она тяжело это переживала. Айнур Султан она строго-настрого запретила навещать брата, ведь с ее хрупким здоровьем, если она подхватит болезнь, может возникнуть много серьезных проблем.