Заложница артефакта
Шрифт:
Массаж Алиса делать умела и любила. Тренировалась на кошках, то есть, на папе. Когда он приходил уставший после суточного дежурства и, приняв душ, растягивался на диване лицом в подушку, Алиса усаживалась на его спину и мяла плечи тонкими, но сильными пальцами. Папа только постанывал от наслаждения, а потом говорил: «Доча, однажды в своей жизни ты сделаешь счастливым какого-нибудь балбеса!»
Быть может, именно Фёдор станет этим балбесом?
Пока он урчал от удовольствия и пытался тереться задницей о её ноги, Алиса с благоговением разминала безупречные мышцы. А потом Фёдор уломал её спуститься в кухню в одном полотенце и, чертыхаясь, варил дрянной кофе в щербатой турке. После кофе они обшарили всю дачу
Мариша подскочила сзади и обняла их обоих за плечи, затормошила:
– Дети мои! С вас хоть картину маслом пиши! На свадьбу позовёте, надеюсь?
Алиса смутилась. Какая, к чёрту, свадьба! Неизвестно, встретятся ли они с Фёдором ещё раз – а эта туда же! Свадьба!
А принц неопределённо хмыкнул, расправив плечи, ответил вопросом:
– Свидетельницей или главной свахой?
– А пофиг! – беззаботно отмахнулась Мариша и ткнула Алису в бок: – Ну! Что я тебе говорила в машине?
– В какой именно фразе какого монолога? – съязвила Алиса. – Ты ж п@здишь без перерыва!
– Ладно, замяли! – подмигнула ей Мариша. – Ща будем убирать срач – и по домам!
Когда она унеслась по своим делам, Фёдор тихо спросил у Алисы:
– Ты дашь мне свой номер? Договоримся, когда в ЗАГС идти и в какой ресторан гостей приглашать.
А вот теперь самое главное – остаться искренней и без фальшивой нотки…
– Какой ЗАГС! Мариша шутит, а ты подыгрываешь.
– А вдруг я влюбился насмерть? – шепнул он ей на ухо, щекоча дыханием шею. Алиса прикрыла глаза:
– Дай лучше ты свой номер, встретимся в городе, пригласишь меня в кафе…
– Ну давай, – согласился он, доставая мобильник. Алиса записала номер в своем телефоне и тут же нажала на иконку вызова. Из Айфона шестой модели послышался металлический лязг с претензией на музыку и хриплый голос солиста, немногим отличающийся от собачьего лая. Раммштайн! Последняя нежная любовь младшего братца-обормота! Как такое можно слушать? Это же насилие над ушами и музыкальным слухом!
Вероятно, все эти мысли отразились у Алисы на лице, потому что Фёдор быстро сбросил звонок и, кашлянув, прокомментировал:
– Надо же, какая музычка у меня стоит для незнакомых номеров! Поменять надо.
Ну да, ну да, конечно, в Айфон такие ставят как раз для музыки по умолчанию… Алиса подняла брови, и Фёдор рассмеялся, обезоруживающе, просто:
– Ну люблю Раммштайн! Побей меня тапком!
– Тапка нету! – усмехнулась Алиса. Принц всё больше нравился ей. Жаль, если они больше не встретятся.
Глава 2. Рождённые ползать научатся летать
Домой Алиса попала только в половине третьего. Снег падал всю дорогу, пока приятель Мариши развозил по домам половину компании. Фёдор простился с ними у метро, и Алисе показалось, что он посмотрел на неё особенно и долго. Впрочем, вполне возможно, что это ей только показалось. Как только он вышел, Мариша попыталась неделикатно выведать подробности ночи, но Алиса так же неделикатно послала подругу подальше. Не рассказывать же, что ничего не помнишь! А утро выдалось таким хорошим и мимимишным, что это стоило держать при себе и то и дело окунаться в щекочущие воспоминания.
Дома, как ни странно, все, кроме папы, были в сборе. Брат Женька в одних трусах и наушниках сидел на кухне, с мрачной мордой
Мама зажала ладонью микрофон и быстро, гневно зашептала:
– Где тебя носит?! Ты в каком виде?! Переоденься, поешь супа и едем к бабуле! Вчера приступ был опять!
– Как приступ? – Алиса от неожиданности села на диван. – Это серьезно?
– Когда тебе исполнится восемьдесят три, ты поймешь, что в этом возрасте серьезно, даже когда у тебя платочком перед носом помашут! – сердито заметила мама. – Чтоб через десять минут была готова, папа заедет и нас всех отвезет!
Все ещё в шоке, Алиса пошла в комнату. Не глядя натянула черные джинсы, черный свитер с серебристым сердечком, вышитым на груди, и полезла в сумку за косметичкой. Достав небольшую торбочку, услышала глухой стук по столешнице. Оказалось: кольцо зацепилось за застёжку, а теперь упало. Алиса подобрала его, покрутила в руке. Очень милый перстенёк из цельного камня, местами чёрного, местами серого, с прожилками и крапинками рыжего, а сверху словно присыпанный прозрачным песком. Необычное украшение. Алиса никогда его раньше не видела. Чьё бы это могло быть? Небось вчера кто-то из девок спьяну сумки перепутал… Ну и поделом! Как раз под наряд подойдёт!
Алиса примерила перстень на средний палец левой руки и вытянула ладонь, чтобы полюбоваться. Ничего так, стильненько!
– Алиса-а-а! – раздался крик из прихожей. – Ты готова? Папа уже здесь!
Она схватила косметичку, сумку – бог с ним, с макияжем, к бабуле всё-таки едут, а не в бар – и вышла в коридор. Мама, необычно дёрганая, махнула рукой:
– Ну шевелись же! Женя, ты готов?!
– Почти, – буркнул братец, напяливая берцы. Он уже оделся, как обычно вызывающе, на этот раз в сплошные заклепки и черепушки повсюду.
– Что за наряд! Нет, ты надо мной издеваешься! – мама всплеснула руками, но папа зычным голосом прекратил возможный бунт с переходом на личности:
– Оставь! Поехали как есть. Тем более, как раз по случаю.
– Валя, и ты туда же! – оскорбилась мама, но покорно потянулась на выход, подхваченная твёрдой рукой мужа. – Алис, дверь запри!
В квартире пахло… больницей. Кисло-сладко-вонюче. Папа уехал сразу: с работы отпросился на час. Женька застрял на кухне, он был в том возрасте, когда болезнь и смерть не стояли в приоритетах, а вот чат с подружкой вконтакте – да. Алиса с мамой зашли в комнату, где лежала бабуля. Раньше, когда здесь жил дед Вова, единственная комната была перегорожена шкафом, давая матери и сыну хоть какую-то возможность уединиться в своем уголке. Но Алиса этого уже не помнила. Маленькой была, когда дед умер и шкаф убрали с середины. Теперь здесь было просторно, мебель ныкалась по стенам. Старенький телевизор, комод и две тяжёлые книжные полки – больше ничего. В углу над кроватью над усохшим, словно принадлежавшим восковой кукле, телом склонилась бабушка, мамина мама. Бабуля, бабушкина мама, была очень плоха. Она дышала так тихо, что временами казалось – умерла. Но хриплый кашель, то и дело сотрясавший хрупкое тело, опровергал: нет, ещё живая, ещё цепляется.
Бабушка заметила нас и встала, оставив больную.
– Ну как она? – взволнованно спросила мама.
– Да никак, – бабушка оглянулась на кровать и заговорила тихо: – Думали, вчера ещё преставится, а она тянет, не хочет помирать. Не узнаёт меня, за бабку свою покойную принимает.
– Ну, значит, недолго осталось, – мамины глаза наполнились слезами, голос дрогнул. Алисе стало совсем не по себе. Бабулю было жалко, хоть и понимали все, что в возрасте за восемьдесят человек может умереть в любой момент. Отжила своё старушка, пора ей упокоиться, а всё равно жалко…