Заложница красных драконов
Шрифт:
— Действительно. И как я сама не догадалась! — и довольная сменой темы, вместе с сёстрами стала выбирать тряпичные куколки и деревянные фигурки животных.
Повертела в руках дракончика, хотела отложить — слишком долго для людей драконы пугалом были, не стоит такое дарить, — а потом всё же взяла. Фаилану. Меня ведь не только у людей дети встречать будут, нужно и про младшего пасынка не забыть. Потом и для Элиды куколку выбрала — тоже ребёнок ещё. Положу эти игрушки отдельно, чтобы не перепутать.
Последней лавкой, в которую мы зашли, оказалась пекарня, где я набрала множество пряников и сладких булочек — вот малышам радость будет. Стоявшая за прилавком хозяйка лавки упаковала покупки в специальный полотняный мешок, пообещав, что в нём булочки несколько дней не зачерствеют — магия.
Выбор подарков так нас затянул, что мы еле-еле успели к ужину. И то потому, что Третий о нём напомнил. На этот раз сидеть за столом мне было гораздо легче, не было такого напряжения — после истории с Боэриной прошло достаточно времени, а к Иллане я уже слегка привыкла, хотя бы не цепенела от её присутствия рядом. Всё же, совместное дело объединяет. Хотя, лучше бы рядом со мной сидела Риона. Но она, как и Мерена, сидела на дальнем конце стола, с другими детьми и подростками.
Ужин затянулся до ночи. И не потому, что так долго ели, просто, когда все насытились, меня попросили ответить на вопросы о моём прошлом. Столовая оказалась для этого самым удобным местом — все меня видят, да и сидеть за столами гораздо удобнее, чем толпиться вокруг в гостиной или во дворе.
В неизвестно какой раз рассказала, как нас с Любавой нашли, как приняли за двойняшек, как я росла среди людей, про «порчу», из-за которой никто за эти годы не догадался, что я — дракон. Все поражались удивительному сходству между нашими расами, а так же — различиям в быту.
Свечи и лучины для освещения были для драконов в диковинку, бани во дворах, отсутствие стёкол в окнах и книг, как таковых, заставили некоторых, особо жалостливых, даже посочувствовать людям. Я порадовалась, что меня про уборные не спросили, вот бы ужаснулись. Но о них или не вспомнили, или не решились о таком за столом говорить.
Много о чём я в тот вечер рассказала, чуть не охрипла. Всё это закончилось внезапно, когда откуда-то со стороны, детского стола, раздался тонкий голосок:
— А если люди меняться не могут, как же они тогда яйца-то несут?
Над столовой на миг зависла тишина, а потом драконицы вдруг засуетились, вспомнив, что детям давно уже пора спать, да и гости наверное устали, может, когда-нибудь, в другой раз… И как-то очень быстро все разошлись. А я даже немного посочувствовала тем матерям, которым дети теперь начнут задавать этот непростой вопрос. Для драконов вообще человеческое деторождение — нечто ужасное и кошмарное, а если это ещё и детям объяснять! Ужас-ужас!
Но я была благодарна той девочке, что его задала — я уже очень устала, а вопросы всё не кончались.
И вот, наконец, мы с мужем одни, в выделенной нам комнате. И как только за нами закрылась дверь, как только я взглянула в горящие страстью полуночные глаза моего короля, усталость как рукой сняло.
Я не знаю, кто первый потянулся к другому, наверное, мы сделали это одновременно. Не знаю, что на меня нашло, но я буквально стаскивала с Эльриона одежду, чего никогда прежде не делала, умирая от желания прикоснуться к его телу. Он казался мне единственным безопасным островом в штормовом море, мне было необходимо прижаться к нему, почувствовать его руки на своём теле, его мужской орган глубоко в себе, и кажется, он испытывал то же самое.
Первый раз прошёл быстро, бурно, мы почти не ласкали друг друга, но, несмотря на это, удовольствие, полученное мной, превышало всё, испытанное ранее, не считая момента зачатия яйца, конечно, но тогда я была драконом, а они чувствуют иначе.
Я ещё толком не пришла в себя, а руки и губы мужа вновь начали творить магию с моим телом, а его орган во мне ожил и снова стал большим и упругим. Но в этот раз всё было медленно, я прочувствовала каждое прикосновение, каждое движение, каждую волну удовольствия, проходящую сквозь моё ещё не остывшее от прошлого раза тело. Но всё это становилось совершенно волшебным от слов моего мужа:
— Моя золотая девочка, моя любовь, моё сердце. Как же долго я тебя ждал, моя любимая.
И слыша эти слова, я улетала высоко в небо, качаясь на сладостных волнах, которые мог мне подарить только он — мой муж, мой король, мой любимый. И в момент наивысшего наслаждения я не выдержала и вскрикнула:
— Я тоже люблю тебя!
И это была правда, которую я так долго не могла осознать.
Когда позже мы лежали, приходя в себя — я почти целиком заползла на мужа, а он крепко меня к себе прижимал, гладил мою спину и целовал макушку, — я не выдержала и спросила, благо лица моего он не видел:
— Это правда?
— То, что я женился, потому что полюбил тебя? — Эльрион как то сразу понял, о чём я. — Да, моя золотая девочка. В тот момент, когда я поймал тебя в объятия, и ты подняла на меня свои бездонные серые глазки — я пропал. Никогда, за всю мою не такую и маленькую жизнь, со мной ничего подобного не происходило.
— Но ты же был женат! — я так удивилась, что подняла голову, чтобы взглянуть прямо в лицо мужу.
— Да, был. Но моя любовь к Герфе была совсем другой. Спокойной и уютной. Мне было хорошо рядом с ней, но никогда я не испытывал такого взрыва эмоций, такого жгучего, страстного желания, как к тебе. Она была, словно лёгкий грибной дождик, освежающий и приносящий облегчение после жаркого дня. А ты для меня — словно ливень с грозой после засухи, который напитывает иссохшуюся землю и пробуждает растения к новой жизни.
— Правда? — я всё ещё не могла поверить тому, что услышала.
— Правда. Я мог прожить с Герфой всю жизнь, и был бы при этом счастлив. Тогда я не знал ничего другого, не знал, что нахлынувшие чувства могут буквально сбивать с ног. Я спокойно ждал совершеннолетия невесты восемь лет после помолвки. Тебя я не смог подождать даже лишнего дня. То, что ты — человек, стало для меня ударом, но сейчас я рад тому, что в то время никто не знал, кто ты такая на самом деле.
— Почему?
— Знай я, что ты — дракон, мне бы пришлось ждать тебя ещё четыре года, и каждый день был бы для меня пыткой. Но на сознательное нарушение закона я бы не пошёл. А так — ты уже моя жена, ничего не исправить, назад не вернуть, и хотя несколько дней мне пришлось несладко, зато ты уже моя, и ждать тебя четыре года не нужно. Какие четыре года, если я едва смог прошлую ночь продержаться и не тронуть тебя, моя девочка.