Заложница миллиардера

Лав Агата

— Я встану.

— Макар…

— Всё хорошо, я подтянусь, — он подмигивает мне как мальчишка. — Видишь, тут тоже есть поручень?

— Вижу, — выдыхаю, сдаваясь.

Он переносит ладони на широкую резинку спортивных штанов и стаскивает их без всякого изящества. Я тяну ткань, выручая его, и отбрасываю штаны в сторону. Потом смотрю, как он обхватывает верхний поручень и подтягивает себя наверх. Прямо к выступу, на который можно присесть, как на барный стул.

Он остается в одних черных боксерах и я могу беззастенчиво разглядывать

его массивное тело. Мускулы, вены, шрамы… Меня тянет вперед, и я делаю шаг к нему, забывая, что уже шумит вода. Капли падают сверху на мои волосы и одежду, но это больше не имеет никакого значения. Макар обнимает за плечи и голодным рывком вбивает мое тело в свою грудную клетку.

Его горячее дыхание щекочет кожу и запускает томную пульсацию. Он так близко, что все мысли уплывают далеко. Покидают меня, оставляя только ту часть меня, которая может чувствовать. Дышать им и напитываться его взаимностью, как солнечным светом — ярким, щедрым, живительным. В этот момент я чувствую, что он помогает мне не меньше, чем я ему. В моей жизни не случилось трагедии, но пустота бывает также жестока. А он заполняет ее и пробуждает во мне чистую нежность. Мне хочется дарить ее без остатка. Трогать его и вести пальцами по огрубевшей мужской коже. По всем тропинкам боли и непоправимых минут, которые уже случились в его жизни.

— Малыш, — произносит Макар с хмельной улыбкой. — Ты ласковая, как котенок.

Он ведет ладонями по моим плечам, сбрасывая бретельки легкого платья. Припадает губами к моей шее и тягуче целует, словно слизывает пульс и одновременно разгоняет его до сумрачных значений. Я куда-то проваливаюсь, отдаваясь его зрелой ласке, и пошатываюсь на ногах. Макар удерживает меня, молниеносно выбрасывая правую руку к поручню, дает нам равновесие и с легкой улыбкой наблюдает, как испуг покидает меня.

— Держу, — произносит он мне в глаза. — Я не дам тебе упасть.

Я верю ему.

Но стараюсь все-таки найти равновесие, чтобы вспомнить для чего мы вообще пришли в душевую. Пока Макар покрывает меня то легкими, то жадными поцелуями, то лаская, то прикусывая мою кожу, я дотягиваюсь до мочалки и геля с кокосовым запахом. Приходится повоевать с Макаром, отвлекая его от заходящей все дальше прелюдии. Мое платье уже валяется в наших ногах, а кружевной лиф знакомится с натиском мужских умелых ладоней.

Я часто дышу, но упрямо покрываю его тело пеной и выставляю локти, ища хотя бы минимальную дистанцию.

— Я уже чистый, — рычит Макар и рывком разворачивает меня в своих руках.

Он откидывается на кафельную стенку, увлекая меня за собой, и прижимает крепко-крепко спиной к своей груди. Толчки его сбившегося дыхания задают ритм моим выдохам, которые пунктирной линией уходят в потоки воды. Я чувствую тепло и сладость, а еще вибрацию. Она нарастает, путая мысли, и я становлюсь такой послушной, что откликаюсь на каждое движение Макара.

А

он опускает руки вниз, обхватывает мои бедра и уверенно разводит их в стороны.

— Макар, — выдыхаю с трепетом, когда его пальцы доходят до цели. — Боже, милый…

Это слишком…

Слишком прекрасно.

Кружево и сила его пальцев, их точные, надавливающие прикосновения, моя проснувшаяся от сна чувствительность и стоны, которые я прячу в шею Макара. Мне никогда не было так хорошо, безумное удовольствие накатывает мощной волной, не подготавливая и сразу же сливаясь в калейдоскоп ярких импульсов.

Я кусаю губы, чувствуя его наглую улыбку, Макар целует меня в висок и что-то шепчет низким порочным голосом, от которого идут мурашки. Как последняя капля. Я вздрагиваю и сжимаюсь в его сильных руках, позволяя ему прочувствовать каждую честную реакцию моего тела. Я ничего не прячу и прихожу в себя, цепляясь за него, как за скалу, и тоже что-то шепчу. На том же путанном языке, который понимают только любовники.

— Дыши, — он издевается, успокаивая меня.

И сам же делает хуже. Как можно успокоить дыхание, когда он говорит мне в шею и ведет языком по изгибу.

— Макар…

Слова до сих пор не идут ко мне, и меня хватает лишь на то, чтобы поднять ладонь и закопаться в его жестких волосах. Я то ли глажу его, то ли прижимаю теснее к себе, и признаюсь в мыслях, что запомню это мгновение на всю жизнь. Мне нравится чувствовать себя хрупкой малышкой в крепких руках Макара. Нравится, как аромат кокоса смешивается с природным запахом его молодого тела. Нравится его довольная улыбка, которую я не вижу, но чувствую так ярко, что различаю самоуверенный полутон опытного игрока.

А он очень опытен.

Почти что летально.

— О чем задумалась? — спрашивает Макар, отводя прядку моих волос в сторону.

— О чем? О том, что в тебе нет ни капли сострадания.

Макар смеется на мой комплимент, спрятанный в укор. Я же аккуратно отодвигаюсь и поворачиваюсь к нему лицом. Его взгляд сразу уплывает вниз, исследуя мое тело, и мне приходится подцепить его подбородок пальцем, чтобы напомнить, где у девушек находятся глаза.

Я протягиваю вторую ладонь и касаюсь его пресса. Но Макар жестко обхватывает мое запястье, когда я чуть опускаю ладонь.

— Не нужно, — произносит он. — Я в порядке.

Я теряюсь, потому что его тело говорит о противоположном. Но я вижу “стоп” в его глазах и не настаиваю, тем более Макар стирает неловкость новым поцелуем. Я с глупой улыбкой вырываюсь из его рук и подвигаю коляску.

— Хватит, — шепчу строго. — Я нервничаю, пока ты сидишь на скользком выступе.

— Он не скользкий, а специальный.

— Специальный для того, что мы делали? — я скептически смотрю на Макара. — Что-то я сильно сомневаюсь, что здесь это предусмотрели. Клиника, конечно, очень дорогая, но тут все равно не могли подготовиться ко всему.