Заложница
Шрифт:
Он попытался приподняться и со стоном откинулся обратно на подушку. Выяснились еще две вещи: во-первых, что под одеялом он гол, как Адам, и во-вторых, что его левая рука накрепко привязана к стоявшей рядом кушетке — с помощью наручников, похоже, его же собственных.
Запястье охватывал браслет, под который была заботливо подложена мягкая тряпочка. Ко второму браслету был прицеплен сложенный в несколько раз и завязанный десятком узлов электропровод — другой конец его тянулся к перекладине кушетки. Общая длина «привязи» получалась фута два с половиной, не
Где он? Что происходит? Последнее, что Рейлан помнил — это как его заложница попросилась в сортир. Потом — все, обрыв пленки…
— Э-э… — попытался подать он голос.
Дверь скрипнула, приоткрылась шире, и на пороге появился еще один кот — бурый. «Бобби…» — мелькнуло в голове.
Оглядевшись, бурый кот издал странный, похожий на блеяние ягненка, звук, в котором явно слышался вопрос. Это вызвало ажиотаж у остальных. Они загалдели — Рейлан не мог подобрать другого слова — тонкими голосами, словно наперебой докладывали о происходящем.
На секунду, вне всякой логики, ему стало страшно. Вспомнились рассказы Лавкрафта и Стивена Кинга и показалось, что сейчас эти твари начнут обсуждать его участь: казнить или помиловать?
Но вместо этого, «наговорившись», кошки зашевелились: серый белолапый гигант соскочил вниз и направился к двери, за ним побежал и черно-белый — зато белый пушистый тут же занял «наблюдательный пост» на шкафу. У самой двери белолапый остановился — Бобби, угрожающе подняв лапу, не хотел уступать ему дорогу. Несколько секунд они стояли, глядя друг на друга, потом бурый кот неожиданно развернулся и выскользнул из комнаты. За ним гуськом побежали остальные.
Шаги послышались через минуту — ближе, ближе… Дверь открылась, и на пороге появилась женщина. Та самая — его заложница. В следующий миг Рейлан непроизвольно зажмурился — луч фонаря, который она несла в руке, ударил по глазам.
Шаги раздались совсем рядом, свет убрался, и неуверенный голос спросил:
— Ну, как ты?
— Я… — начал он и остановился, не зная, что отвечать.
Она присела на корточки и потрогала его лоб, сообщила:
— Температура вроде чуть получше. Сейчас принесу лекарства. У тебя аллергия на что-нибудь есть?
— Н-нет…
— Пить хочешь?
— Да.
— Сейчас я все принесу, — кивнула женщина и вышла, оставив фонарь — большой, с лампами дневного света, какие нередко используют автомобилисты — на полу у изголовья.
Вернулась она быстро. Сначала в помещение, словно герольды, вбежала пара кошек, а потом появилась и их хозяйка, толкая перед собой сервировочный столик, уставленный всякой всячиной. Уселась прямо на пол рядом с Рейланом, налила что-то в кружку и протянула ему.
Он приподнял голову и поморщился от боли.
— Сейчас, подожди… — она подсунула руку ему под затылок и поднесла кружку ко рту. — Пей!
Питье, нехолодное, сладкое и чуть кисловатое, само лилось в горло. Рейлан, не отрываясь, выпил все до дна и кивнул.
— Спасибо.
Говорить стало легче, но перед глазами все плыло и с трудом удавалось держать их открытыми. Окружающее казалось каким-то нереальным: мертвенно-бледный свет фонаря, уходящие вверх стены, покосившиеся коробки, рассевшиеся на них кошки — и тут же, словно чтобы сделать все еще неправдоподобнее, эта женщина, совершенно не подходившая ко всему остальному: пухленькая, с кудряшками и с ямочками на щеках, уютная и «домашняя», одетая в розовый халат с оборочками.
Она вытащила из кармана халата несколько фольговых пластинок и выдавила из них на ладонь таблетки: одну… другую, третью… подняла голову, спросила:
— У тебя что-нибудь болит?
Рейлан хотел ответить «все», но это было бы уже слишком. Поэтому ограничился обтекаемым:
— Если не двигаюсь, то не особенно.
— Понятно, — кивнула она и, чуть поколебавшись, добавила к набору еще таблетку. Подцепила одну пальцами и поднесла к его губам, держа наготове кружку. — Давай!
Он проглотил и запил. Тем же путем проследовали и остальные таблетки.
— Хорошо, — словно послушную собаку, похвалила его женщина. Взяла со столика полотенце, вытерла ему подбородок, на который пролилась струйка питья. — Поспишь?
— Да.
Глаза и в самом деле закрывались. Казалось, весь мир вокруг покачивается, словно он лежит в лодке и плывет куда-то, плывет…
— Если надо будет что-то, позови меня, — донеслось откуда-то издалека. — Меня Грейс зовут.
Грейс… Грейс… Лодка слегка качнулась и поплыла дальше.
Когда Рейлан пришел в себя в следующий раз, вокруг царила полная темнота. По лицу текли струйки пота, и все тело было мокрым, но голова больше не кружилась, и попытка пошевелиться на этот раз не вызвала вспышки боли.
Он прислушался и неуверенно позвал:
— Э-э… Грейс!.. — собственный голос прозвучал непривычно хрипло и слабо — едва ли кто-нибудь за пределами этой комнатушки мог услышать его.
В ответ раздался скрипучий звук и одновременно — шум, словно рядом на пол упало что-то увесистое. Потом — быстрый топоток, скрип двери… странно, а он всегда считал, что кошки ходят бесшумно.
Грейс пришла через несколько минут. Сначала в коридоре вспыхнул свет, а потом появилась и она — в халате и шлепанцах, явно разбуженная и сонная. Нагнулась, пощупала его лоб и спросила:
— Ну что, получше тебе?
— Да. Мне… в туалет надо.
Она взяла с сервировочного столика банку из-под майонеза с плотно прилегающей крышкой и поставила рядом с ним.
— Вставать тебе не стоит, так что вот… воспользуйся. Потом заткнешь, я выкину. Справишься?
Рейлан кивнул. Уж в этом-то он не попросил бы помощи, даже если бы подыхал!
— Я пока принесу свежую простыню — ты весь мокрый, — сказала она и вышла из комнаты.
Похоже, температура у него упала, осталась лишь слабость — такая, словно к рукам и ногам были привязаны железные цепи; каждое движение давалось с трудом. Зато грудь почти не болела и пальцы на левой руке более-менее сгибались — это оказалось приятным сюрпризом.