Заложник
Шрифт:
Один из пауков приблизился к ложу, где лежала Мина, и положил одну из передних лап девушке на грудь — как раз туда, где находилось сердце, а потом обратился к Найлу:
— Прости, Посланник Богини, что мы пришли слишком поздно. Но сейчас все наши лекари заняты — оказывают помощь пострадавшим.
— Пауки пострадали в схватках с чернокожими? — удивился Найл.
— Нет, помощь оказывается людям, из наших никто не ранен. Есть убитые — те, кто не покинул город, когда началось восстание. А вот остававшиеся здесь белые люди на этот раз оказались лучше подготовленными,
«О чем думал Правитель?!» — пронеслась мысль в голове у Найла, правда, он успел зашторить сознание, чтобы пауки-лекари ее не поймали.
Два лекаря тем временем рассказали Посланнику Богини, что уже лично перевязали с десяток белых людей, получивших ранения различной степени тяжести, сейчас их коллеги оказывают помощь гужевым, пришедшим на север вместе с Найлом.
Гужевые достойно сопротивлялись восставшим рабам, сбросили нескольких с четвертого этажа вниз, проломили черепа тем, кто рвался к ним в комнаты, используя подручные средства: ножки столов и стульев, посуду, подсвечники.
Чернокожие не ожидали подобного отпора и то ли позабыли, то ли не учли, что тележки с провизией на север тащили очень крепкие и мощные мужчины с огромными кулаками и накаченными мышцами. Но, к сожалению, не все гужевые остались в живых.
— Среди гужевых раненых много? — уточнил Найл.
— Где-то половина. Несколько убитых, остальные заработали лишь синяки. Невредимым не остался никто. На четвертом этаже сейчас продолжают работать наши лекари. А нам передали, что ты находишься здесь…
— Я благодарю вас за то, что вы пришли, — нашел в себе силы сказать Найл. — Но прошу вас оставить меня пока одного.
— Как пожелаешь, Посланник Богини.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Найл решил для себя, что похоронит Мину так, как хоронили людей в пустыне. Он не хотел, чтобы ее тело досталось паукам. Им и так сегодня хватит еды. Теперь он готов был согласиться на то, чтобы они лучше сожрали кого-то из оставшихся в живых чернокожих, чем трогали тело Мины.
Когда Вайг зашел в спальню Найла, чтобы проверить, как себя чувствует брат, Посланник Богини сообщил ему о своем желании. Вайг вызвался помочь.
Откладывать было нельзя: в жарком климате тело вскоре должно было начать разлагаться.
Они завернули мертвую Мину в одеяло и понесли в дальний конец окружающего особняк сада.
Исследуя местность в самый первый день, братья видели там большую гору прямоугольных каменных брусков, предназначенных, как им тогда объяснили, для строительства еще одного, небольшого гостевого домика на территории: местный управитель из белых не любил делить свой особняк с кем бы то ни было.
В хозяйственной постройке, расположенной в той же части сада, нашелся инструмент садовника. Братья взяли две лопаты и выкопали глубокую могилу под одной из цветущих яблонь, источавшей великолепный аромат. Аромат любви, почему-то подумал Найл. Само дерево в цвету казалось ему таким же красивым, как
Найл опустил девушку в могилу, они с братом засыпали тело землей, а затем положили сверху несколько камней. К их сожалению поблизости не имелось никакой пещеры или склепа, чтобы замуровать там тело навсегда, а отправляться за город на их поиски они уже не могли: их ждало множество дел.
Братья молча постояли над могилой девушки, пришедший вместе с ними на север, затем развернулись и отправились назад в дом.
— Что теперь? — тихо спросил Вайг, когда они уже приближались к входу.
— Надо немного поспать, — решил Найл. — Мы ведь не ложились больше суток.
Посланник Богини разместился теперь в другой спальне — благо что выбор в особняке имелся. Стоило ему донести голову до подушки, как он тут же погрузился в глубокий сон.
Его разбудил Симеон.
Солнце уже клонилось к закату: Найл проспал целый день, но чувствовал себя гораздо лучше. Усталость ушла, он восстановил утраченные силы. Вот только у него на душе было все также муторно…
— Как гужевые? — уточнил Найл у лекаря.
— Ничего непоправимого, — ответил тот. — Все выздоровеют — если будем не очень торопиться домой.
Найл кивнул. Значит, не будем. Они и так уже потеряли многих членов отряда.
— Что происходит в городе? — поинтересовался Найл, принимая сидячее положение и все еще зевая. — Ты в курсе?
Симеон рассказал, что всех чернокожих распределили по нескольким зданиям, охраняемым пауками и белыми надсмотрщиками. Дело каждого будет рассматриваться по отдельности, чтобы определить степень его вины и то, какие санкции применить. Можно предположить одно: ничего хорошего захваченных рабов не ждет.
— А в нем участвовали все чернокожие? — уточнил Найл.
— Только из второго города. Те, кто постоянно проживает в первом — слуги белых граждан — полностью поддерживают своих хозяев. Им, в общем-то, не из-за чего бастовать. Они своим положением довольны — зная, как живут во втором и третьем городах. А с третьим городом у рабов, насколько я понял, связи нет. Услугами диспетчерского центра в состоянии воспользоваться только Восьмилапые, ну и ты, конечно, Посланник Богини. Возможно, через некоторое время рабы из третьего города и подключились бы к восставшим, но пауки этого не допустили. Восьмилапые из третьего города вначале заперли куда-то своих рабов, ничего им не объясняя, и только потом ринулись окружать второй.
Найла также интересовало, удалось ли кому-то из участников восстания скрыться. Симеон усмехнулся и ответил, что Восьмилапые не поймали как раз организаторов, на которых теперь все валят арестованные, желая облегчить свою участь.
Рабы чуть ли не хором заявляют, что они сами по себе никогда не пошли бы против своих Восьмилапых и белых хозяев, если бы не некий Кенгу и его сестрица, жаждавшие власти.
И вот теперь основной массе чернокожих придется отдуваться за их грехи: сами же брат с сестрой опять исчезли в подземельях, бросив остальных чернокожих на произвол белых и пауков.