Заложник
Шрифт:
Так весь пазл собрался: документы в Центре совпадают с книгами из этой библиотеки, а слова Бри открывают все события с другой стороны. У меня тяжелая голова, но узнать правду - такое приятное чувство.
– А ты?
– спрашиваю я ее.
– Твоя история?
– Я была похищена, хотя мы на острове называли это «Отбытием». По-том я посмотрела видео, в котором Франк объяснил, что Харви виноват во всем. И. чтобы освободить Зальтвотер, Ордену нужна моя помощь. Я поняла, что я не хочу в Орден. Тогда я еще доверяла Франку, но не хотела всю мою жизнь гоняться за Харви. Вероятно, это звучит эгоистично,
– Как долго ты уже здесь?
– Около года.
– Тогда тебе… сколько лет? Шестнадцать, семнадцать?
– Почти семнадцать, - отвечает она.
– Ты совсем не выглядишь на семнадцать.
– Старше? Потому что я такая зрелая и разумная?
– ухмыляется она довольно.
– Как раз наоборот. Моложе, потому что ты такая буйная и импульсивная.
– Будь ты проклят, - отвечает она. Ее тон наполовину серьезен, наполовину шутлив.
– Ты такой же бешеный, как и я, возможно, даже больше.
– Я думаю, мы похожи больше, чем кажется.
Ее лицо темнеет: «От меня больше пользы для повстанцев, чем ты мо-жешь себе представить. Я участвовала в операциях, хранила секреты и много чего еще. Этим мы точно отличаемся».
– Мне просто нужен шанс, Бри. Я могу доказать свою пользу, - я бросаю ей короткую улыбку, а она закатывает глаза.
– Ах так? Ну, мне срочно нужно как следует выпить.
Он снова убирает записи Франка на полку, и мы покидаем библиотеку, чтобы найти что-нибудь выпить.
Глава 28
В долине между «Котелком» и парой складов находится грязное зда-ние, которое повстанцы называют «Трактир». Когда мы заходим, Клиппер пробирается между людьми и стойкой и собирает почти пустые кружки, пока посетители не видят. Я говорю ему, что он слишком молод, чтобы пить, но он спрашивает, сколько мне было лет, когда я впервые попробовал спиртное. Я отвечаю, что был приблизительно в его возрасте, и мне приходится оставить его в покое.
Трактир полон людей. Женщины висят на шеях мужчин, и все танцуют под звуки банджо и гитары, на которых музыканты играют в углу. Я осматриваю гостей в поисках отца, но нигде его не вижу. Мы с Бри пробираемся через переполненный зал к стойке.
– Эй, Соул!
– кричит Бри и перегибается через стойку, так что ее ноги отрываются от пола. Рубашка у нее задирается, и между ней и штанами от-крывается полоска голого тела.
– Мы хотим два шнапса, - говорит она.
Старик бармен толкает к нам два стакана, и Бри громко благодарит его.
– За то, что мы выдержали целый день, не убив друг друга, - говорю я и поднимаю стакан.
– Говори за себя, - ухмыляется она, но чокается со мной, и мы выпиваем.
– Еще по одной?
– спрашивает она.
– Выпивка не ограничена?
– Нет, потому что не страшно, если закончится спиртное. К сожалению, с едой не так.
Мы выпиваем еще пару стаканов и переходим в дальнюю часть трактира, где видим группу ребят, которые играют в странную игру с маленькими стрелами. Они бросают их одну за другой в круглую мишень на стене.
– Мы можем тоже сыграть позже, - предлагает Бри. Лучший
– Ты проиграешь, Бри, - говорит он.
– Против Семми и меня ты проиграешь в любом случае.
У него темно-каштановые волосы, которые вьются над ушами, и угловатый череп. Это Ксавье Пильтес - выше и шире в плечах, чем пятнадцатилетний, который учил меня охотиться в лесу в Клейсуте, но это он.
– Ксавье?
– спрашиваю я.
Он удивленно смотрит на меня. Я вижу, что его взгляд останавливается на моих глазах: цвет серый, а не голубой. Тогда он узнает меня.
– Грей!
– выкрикивает он. Мы пожимаем друг другу руки, и он хлопает меня по спине, как обычно делает старший брат.
– Что за черт произошел с тобой? Где прячется твой брат?
Потом он заканчивает игру и ни разу не промахивается. Мы отходим в сторону. Год назад его поймали повстанцы как заложника. После того, как он узнал о вранье Франка, он сменил сторону. Я рассказываю ему мою историю, короткую версию, полную необходимой лжи, но он ничего не замечает. Когда я говорю о Блейне, моя совесть напоминает о себе. Мне нужно снова навестить его.
Ксавье представляет меня Семми, которой двадцать один. Она из Теама и перешла к повстанцам, когда ее отца расстреляли за то, что он подделал карточку на воду.
Бри и я присоединяемся к игре, которую они называют «дартс». В игре два на два мы с треском проигрываем. Не очень-то хорошо у меня получается бросать ровные стрелки с правильной силой тяжести. Ксавье пытается исправить положение моей руки и стойку, но это не особо помогает. Я виню в этом выпивку.
Наконец, мы заканчиваем игру и садимся за высокий стол. Хал и Полли присоединяются к нам. Мы сидим на высоких табуретках, много пьем и играем в Проклятую ложь. Она похожа на нашу игру в Клейсуте. Бри лучшая врунья из всех. Снова и снова она обводит нас вокруг пальца, и ее обман никто не может раскрыть. Я узнаю, что, когда ее забрали в Теам, она была одна. У нее нет ни братьев, ни сестер, мать давно умерла. Она думает, что отец тоже умер, после того как не смогла найти его в долине Расселин. Кроме того, я узнаю еще пару других совсем обыденных деталей, которые по какой-то причине кажутся мне более впечатляющими, чем вся история ее жизни. На ее бедре родимое пятно в виде полумесяца. Ее любимый цвет фиолетовый, цвет облаков перед закатом. Она до сих пор не может привыкнуть засыпать без шума прибоя.
Игра продолжается, и мы смеемся все громче и громче. Все участвуют. Я не могу вспомнить, когда последний раз так смеялся.
Намного позже, когда все веселятся и уже сильно пьяные, Бри пытается дойти до стойки за выпивкой и падает с табуретки. Полли просто визжит от смеха, и все тоже смеются.
– Отведу ее домой, - объявляю я. Никто не возражает, ей на сегодня хватит. Мы долго добираемся до ее квартиры. Я тоже принял изрядно, и Бри все время отправляет меня не в те коридоры, и потом мы, спотыкаясь, возвращаемся обратно. Она всем своим весом висит у меня на шее и невнятно бормочет то, что никогда не сказала бы трезвая: какой я милый, что вступился за нее перед Дрейком, как она хочет еще раз все начать с начала, тогда она не была бы такой грубой во время моего ареста.