Заложники дьявола
Шрифт:
– Ты совсем без родителей или только без кого-нибудь одного? – пояснила рыженькая.
– Я круглая сирота...
– У нас так не говорят, – нахмурилась вторая девчонка, похожая, как отметила Майя, на белую лабораторную мышь. – У нас говорят или «двойная», или «лишенка»... Как тебя зовут и сколько тебе лет?
– Майя... Мне четырнадцать.Дядя Юра велел ей при таком вопросе убавить себе два года.
– А с виду не скажешь! – снова встряла рыжая. – У нас в четырнадцать обычно сбегают!
– А вас как зовут? – торопливо спросила она, чтобы остановить слишком
– Я Катя, а она Лиза. – Инициатива по-прежнему находилась в руках первой девочки. – Она, Лиза-то, только недавно говорить начала, у нее три месяца назад мама с папой погибли в автокатастрофе, и она все время молчала, но теперь Лизочке уже лучше, правда?
Катя ласково посмотрела на беленькую Лизу, которая молча кивнула.
– Раньше она совсем есть не хотела, а теперь даже в столовую с нами ходит.
Белокурая Лиза больше не казалась Майе похожей на лабораторную мышь... С жалостью посмотрев на девчушку, она тихо спросила:
– Ты, наверное, очень хочешь увидеть своих родителей?
Девочка вздрогнула и с ужасом уставилась на «новенькую», а Катя внезапно побледнела, доброжелательная улыбка слетела с ее мордашки в одно мгновение, словно ее никогда там и не было.
– Ты... Ты зачем ей это сказала, а?.. Зачем?!.. Ты дура, да?!
Майя растерялась, не понимая, что именно она сделала не так. Она и не заметила, как трое мальчишек, пробежавшие до этого к выходу, оказались возле них.– Кать... – Старший, ему было, наверное, тоже не больше двенадцати, поставил на подоконник коробку, которую нес в руках, и уставился на девчонок. – Что-то случилось, Кать?
– Вот эта... эта... – Проклятая рыжуха ткнула пальцем чуть ли не в лицо Майе и отступила от нее на несколько шагов, увлекая за собой Лизу, по лицу которой текли слезы. – Эта дура... нашу Лизу...
Девушка и не заметила, в какой момент оказалась в плотном кольце этих сопляков. Со всех сторон на нее теперь смотрели злые и насмешливые глаза маленьких хулиганов, за спиной не было ничего, кроме подоконника, все больнее и больнее вжимавшегося ей в спину!
– У нас, похоже, новенькая и необученная?.. Сейчас поучим!.. – закричал кто-то из мальчишек.
Майя задохнулась от ужаса: вот такого они с дядей Юрой точно не предусмотрели... Что делать?!
Если бы этих сопляков было меньше... Но пока они стояли в коридоре, к троим мальчишкам присоединилось еще несколько... Что делать, что?!
А еще Майя совсем не понимала, почему вдруг на нее так ополчились все эти девчонки и мальчишки. Ведь она спросила об этом для того, чтобы обнадежить несчастную Лизу... Она хотела как лучше... Как лучше!..
– Нет, нет и нет!.. – Полное добродушное лицо Натальи Павловны выражало крайнюю степень любви и восторга, но пальцы, вцепившиеся в руку Александра Борисовича, держали ее крепко. – Мы вас ни за что не отпустим! Вы просто должны послушать концерт, ребятишки так готовились к нему, так старались – специально для вас!.. А потом будет чай с бисквитами.
Турецкий молча посмотрел на смущенно отводившего глаза Дениса, вздохнул и обреченно шагнул в сторону крыльца детдома.
– Спасибо тебе огромное! – произнес он несколькими минутами позже, стоя у стены актового зала в нескольких метрах от небольшой сцены, уставленной самодельными декорациями. – Отдельное спасибо за это театральное действо получишь от Ирины Генриховны...
– Откуда я знал?.. – прошипел Грязнов-младший. – Это все твой Меркулов... Ему спасибо: устроил нам праздничный вечерок среди бела дня... Слушай, подожди меня, я выскочу на минуточку...
– А ну стоять! – Денис и представить не мог, что Турецкий умеет кричать шепотом. – Сбежать решил?!
– Слушай, Сан Борисыч, я в туалет и обратно...
И, не слушая больше своего спутника, не обращая внимания на то, что спектакль-концерт уже начался, выскочил из зала: рассчитывая посетить туалет, пока там, а заодно и в коридоре пусто... Он ошибся: пусто в коридоре не было. Несколько мальчишек толпились возле двери с надписью «1-й Б», изо всех сил налегая на нее, стараясь закрыть как можно плотнее, дверь же, казалось, была живая и не поддавалась: изнутри их усилиям явно сопротивлялись. Однако перевес был на стороне мальчишек, один из которых уже запихивал в дверную ручку длинную палку от швабры.
– Эт-то что такое?
Денис быстрым шагом направился к первому «Б», а мальчишки тут же кинулись в противоположную сторону. Грязнов-младший вытащил швабру и едва успел отскочить в сторону: заплаканная беленькая девчонка, вылетевшая из-за двери, едва не сбила его с ног.
– Та-а-ак... – Он повернулся к стоявшим поодаль ребятам. – Девочку, значит, обижаете?
Тот, что постарше, сердито глянул на девчонку:
– Ее обидишь... Она Витьке так в ухо врезала... Ее в милицию сдать надо!
– Милиция уже здесь, – фыркнул Денис, – и очень интересуется, почему вы не на концерте? А ну марш!
Мальчишки нехотя один за другим потянулись ко входу в актовый зал. Дождавшись, когда последний из них скроется за дверями, Денис улыбнулся Майе:
– Ну... Все еще льешь слезы?..
– Дяденька милиционер, – девушка всхлипнула, – честное слово, они сами, первые полезли!.. Я тут совсем недавно, а они новеньким какую-то... «прописку» устраивают, я просто защищалась! Никому не говорите, ладно? А то меня опять отправят в распределитель...
– Молодец, что можешь за себя постоять, – улыбнулся он. – Конечно, я никому не скажу... Не знаешь, концерт скоро кончится?– Скоро... – Она подняла на него ясные синие глаза, и Денис с невольной жалостью подумал, что девочка выглядит старше своих лет, никак не на четырнадцать... Заведующая говорила ему, что в их детдоме дети живут только до четырнадцати лет, после чего их переводят туда, где, как она сказала, «содержатся» старшие... Да, сиротская жизнь накладывает свой отпечаток.
– Дяденька, а дяденька! – Он слегка вздрогнул, отвлекаясь от своих мыслей, и вопросительно посмотрел на Майю. – Проводите меня, пожалуйста. Я выступаю в самом конце, стихи читаю... А эти меня наверняка где-нибудь подстерегут!