Заложники пустоты
Шрифт:
Мужчина был еврей. Ортодокс. Скорее всего раввин этой злосчастной синагоги. Несколько секунд он пристально смотрел в глаза Микмаку, который пытался знаками показать ему, чтобы не высовывался и опустил голову, а потом подобрался и продолжил путь с прежним упорством.
Перед тем как всхлипы глушителей сменились перекрестным автоматным огнем, Микмак успел подумать, что не заметил в глазах раввина признаков безумия или дезориентации. Он делал то, что делал, совершенно осознанно. А в следующий момент времени на мысли не осталось – грохот и сыплющаяся прямо в лицо известковая крошка заставили Микмака зажмуриться и заорать, что
Боли не было, она появится позже, когда вернется свет. Болеть должна голова – именно по ней Микмак получил короткий хлесткий удар. Если, конечно, его не станут бить после того, как он свалится на землю.
Перед тем как погасла последняя звезда, в голове, не понимающей что вокруг – Прага или Марсель-нуво, – промелькнула неоформленная и размытая мысль: а для чего Хармс так тщательно вытаскивал катер на берег? Зачастую правильные мысли появляются слишком поздно. Иногда настолько поздно, что уже не хватает времени их додумать.
Темнота окончательно лишилась звезд, и Микмак рухнул в прохладную траву.
14
Прямо перед глазами, не исчезая ни на секунду, мерцала широченная белая стрелка. Она указывала путь. И страшно раздражала. Лёшка с большим трудом подавлял иррациональное желание смахнуть доставший по самое «не могу» ориентир – толку в этом никакого, стрелка была нарисованной.
Его разбудили ранним утром. За окном была темень, солнце еще и не думало подниматься, а Лёшку заставили. Нагло взломали «балалайку» и разбудили, активировав личный Лёшкин будильник.
Когда он окончательно проснулся, умывшись и выпив прямо из-под крана несколько больших глотков холодной, отдающей тиной и химией воды, уведомили, что нужно идти к Медной Гадюке. К той, что осталась от бесследно исчезнувшего вместе с конем медного же Петра. Куда топать конкретно и к кому подойти на огромном, самоорганизовавшемся в самом центре столицы рынке, сообщат дополнительно.
Вот теперь и сообщали. В максимально доступной форме – просто вывесили на наноэкраны указатель в виде стрелки. Иногда стрелка поворачивала, Лёшка следовал за указателем. Ничего сложного, очень похоже на обычную навигационную программу. Только маршрут задавал кто-то извне и, не спросив разрешения, рисовал его поверх Лёшкиных глаз. И стрелку зачем-то сделали непрозрачной. Наверное, чтобы не отвлекался на красоты центра – облезлые стены, исписанные уродливыми закорючками граффити, благоухающие и влажные углы в подворотнях, превращенные в бесплатные общественные туалеты, обилие вывесок, наклеек, объявлений и красочной, но явно самодельной рекламы. Его вели по каким-то задворкам, в которых Лёшка никогда не бывал раньше. Потому что в обычной ситуации в эти места просто побоялся бы заходить.
Он, надо сказать, и теперь боялся. Но шел. Не знал, зачем и куда, но шёл. Потому что после встречи, которая должна была состояться у Гадюки, обещали добавить аванс. А этого уже хватит на первичный курс лечения для бабушки.
Лёшка ловко лавировал между снующими вокруг Гадюки людьми, почти не замечая их. Стрелка выписывала кренделя, попадая острием аккурат в пустое место. Лёшка не задумывался, как это работало. Но постарались те, кто его вел, на славу – точность движений стрелки впечатляла.
Дернувшись в последний раз, указатель повернулся вниз и уперся в чьи-то ноги. Лёшка медленно поднял глаза, словно боялся обнаружить перед собой какого-нибудь диковинного монстра. Но монстра не оказалось, здесь стоял явный забулдыга, перетаптывался с ноги на ногу и шмыгал носом. Сегодня не было холодно, время от времени даже выглядывало солнце, но красноносый обладатель стоптанных на сгибах до дыр серо-коричневых сапог на искусственном меху, помятого и местами изорванного ватника и тщательно завязанной под подбородком шапки-ушанки, похоже, мёрз основательно. Может, его просто знобило. От простуды или еще от чего. Причина дискомфорта этого субъекта у Лёшки особого интереса не вызывала.
– Чё смотришь? – прошепелявил забулдыга. Нескольких передних зубов у него не хватало, а оставшиеся, покрытые желтым налетом, торчали в разные стороны.
– Да ничего, – глядя исподлобья снизу вверх, ответил Лёшка.
Природа не наградила Лёшку большим ростом, поэтому большинство людей смотрели на него свысока. Просто из-за разницы в росте, но это накладывало отпечаток и на отношение.
– А чё пришел?
Забулдыга снова поёжился, его глаза начали странно дергаться из стороны в сторону – будто искали кого-то в толпе, но слишком быстро, чтобы что-то увидеть, а по телу пробежала дрожь. Потом асоциальный элемент вздрогнул и разразился отрывистым сухим кашлем.
Странный тип. Лёшка поискал глазами стрелку, но она исчезла. Не может же такого быть, чтобы его вели к этому… к этому бродяге. Тогда, куда?
– Чё молчишь? – снова подал голос бомж.
Он явно не собирался никуда уходить. Видимо, он тут чем-то торговал. Скорее всего чем-то совершенно незаконным. Например, наркотой. Вряд ли высокого качества.
Губы Лёшки непроизвольно скривились в гримасе отвращения. После детального осмотра и появления соответствующих выводов забулдыга стал казаться еще отвратительней, чем прежде.
– Да пошел ты!
Лёшка вытянул руку, чтобы оттолкнуть бомжа с дороги, но в последний момент отдернул ее. Стало противно. А может… Да, он побоялся, что бомж начнет сопротивляться, что он окажется сильнее.
Стараясь придать лицу максимально независимое выражение, Лёшка обошел дрожащего и пританцовывающего забулдыгу. Он хотел найти какой-нибудь знак, что могли оставить здесь для него неведомые наниматели. Те, кто вывесил на его глазные нано-экраны стрелку. Но ничего, что могло бы привлечь Лёшкино внимание, не обнаружилось. Метрах в пятнадцати за спиной бродяги возвышался каменный постамент с извивающимся змеем и сиротливо торчащими из-за него копытами – всё, что осталось от всадника. На постаменте кто-то сидел, на Лёшку тот тип внимания не обращал. Даже смотрел совершенно в другую сторону.
А вот оборванный забулдыга, наоборот, внимательно следил за действиями молодого человека. Какого рожна ему надо?
– Так ты чё ищешь-то? – поинтересовался тот и снова шмыгнул носом. Громко, с присвистом.
– Ничего. Тебе-то какое дело?
В поле зрения Лёшки попали руки бродяги – пальцы длинные, с узловатыми суставами, скрюченные, словно лапы заморенного паука. Пальцы эти заметно дрожали. Так и есть, ему явно не хватало на дозу.
– Денег нет, – не глядя на бомжа, отрезал Лёшка.