Заманчивая мишень

Мэрфи Уоррен

Обследование проводил местный врач. На удивление тщательное, включающее в себя и энцефалограмму.

Результаты пришли вскоре срочной почтой из агентства «Айксчел тэлент», штат Калифорния, находящегося в Голливуде. Несмотря на то что поблизости не было стула, Орвилл Ролло Флетчер, прочтя заключение и обнаружив ужасные слова «мозговая опухоль», грузно плюхнулся на пол. Когда позвонил обладатель мягкого голоса, он плакал.

— Я умру, — наконец сдавленно сообщил ему Орвилл.

— Если в наших силах помочь вам, то не умрете.

— Ч-что

вы имеете в виду?

— Мы имеем доступ в лучшие медицинские учреждения. Доверьтесь нам, и вы распрощаетесь с этой опухолью.

— Зачем вам так стараться для меня?

— Затем, — ответил «спаситель», — что Трэш Лимбергер — самый популярный телеведущий, а вы стоите сразу после него. Это наше вложение в будущее.

— Очень рад принять ваше любезное предложение, — сквозь слезы выдавил Орвилл, вдыхая вансерил от астмы из ингалятора.

Ему пришлось лететь самолетом в Мексику, в город Халиско. На аэродроме его уже ждал автомобиль, и вскоре они по пыльным улицам подъехали к дому, весьма смахивающему на старый абортарий. Внутри оказались врач с сильным акцентом и операционная с лучшим хирургическим оборудованием, какое только мог вообразить Орвилл.

Результаты энцефалограммы были уже на руках у врача.

— От этой опухоли нетрудно избавиться облучением, сеньор, — заключил он. — Ничего сложного.

— Даже не верится, — заплакав от облегчения и ничуть не стесняясь, ответил Орвилл.

Ему в тот же день наголо обрили голову и в полном сознании отвезли в операционную. Там он увидел на полках банки с препаратами. Смуглая медсестра потянулась за той, где было написано по-латыни «Loxodonta Afrikana».

Врач остановил ее резким приказом по-испански, и она взяла другую с этикеткой «Elephas Maximus». Осторожно поставила туда, где были разложены хирургические инструменты.

В школе Орвилл изучал латынь. Было это давно, однако в памяти кое-что сохранилось.

Он недоумевал, какое отношение имеют слоны к мозговой опухоли, но тут рот его накрыли маской, и все вопросы утопил заклубившийся в голове туман. Очнувшись, Орвилл почувствовал себя вполне здоровым, но его обритая голова оказалась забинтованной.

— В чем дело?

— Ваш мозг плохо среагировал на операцию, — объяснил врач-мексиканец. — Он стал раздуваться, и, чтобы умерить давление, пришлось проделать отверстие в черепе.

Глаза Орвилла наполнились ужасом.

— У меня в черепе дырка?!

— Si [1] . Маленькая. Называется «трепанационное отверстие». Она скоро затянется. А ваша опухоль почти прошла. Ко времени снятия бинтов от нее останется лишь дурное воспоминание.

Орвилл заплакал от облегчения, сотрясаясь всем телом.

— Я слышал, у вас все в порядке, — произнес на другой день мягкий голос в телефонной трубке.

— Этим я целиком обязан вам, но даже не знаю вашей фамилии.

1

Да (исп.).

— Д.Д.

Типпит.

— Большое спасибо вам, мистер Типпит, от всего моего благодарного сердца.

* * *

Исцелясь, Орвилл Ролло Флетчер вернулся в Спокан, чувствуя себя обновленным. Волосы его отросли, и он сбавил в весе, несмотря на то, что почти месяц лежал на койке.

Вес он, правда, быстро набрал снова. Непонятно откуда у него появилась неутолимая тяга к арахису.

Однажды ему срочной почтой прислали авиабилет в салон первого класса до Вашингтона, округ Колумбия, и записку, где сообщалось, что для него забронирован номер в отеле.

Это было четыре дня назад. По прибытии Орвилл Флетчер обнаружил под дверью листочек бумаги. Там только и было написано: «Ждите моего звонка. Типпит».

И он ждал. Четыре дня. С каждым днем нервничая все больше и больше. От нечего делать слушал радиопрограмму и смотрел телепередачи Трэша Лимбергера, повторял слова, иногда они срывались у него с уст раньше, чем звучали с экрана. Вычурные жесты его успешно соперничали с жестами самого Лимбергера.

Стоя перед зеркалом, включив за спиной телевизор, он наблюдал за двумя отражениями — своим и Лимбергера, и на его обычно мрачном лице появлялась довольная улыбка.

— Превосходная копия, — бормотал Орвилл. Он надеялся, что его публичный дебют состоится не на каком-нибудь дрянном открытии мачта или, хуже того, на неприглядной холостяцкой вечеринке. Главное — хранить достоинство. Иначе он самое настоящее ничтожество.

В четыре часа дня явился посыльный. Принес большую, перевязанную толстой веревкой коробку.

— Спасибо, дорогой, — встретил его Орвилл и щедро одарил чаевыми.

Когда Флетчер открыл коробку, сердце его упало. Ему прислали красно-белый костюм Санта-Клауса. Там были даже белоснежная борода и ортопедические сапоги.

— Чего ради мне это надевать? Меня же никто не узнает!

Костюм он все же решил примерить. Вдруг повезет, вдруг окажется не впору.

— Если подумать, — произнес Орвилл, разглядывая себя в зеркале, — возможно, это и к лучшему.

Зазвонил телефон, и знакомый мягкий голос произнес:

— Сегодня вечером.

Орвилл проглотил разочарование. В конце концов он обязан агентству «Айксчел тэлент» жизнью.

— Прекрасно. Где и когда мне нужно появиться?

— Ровно в восемь пятнадцать. У Белого дома.

— Прошу прощения?

— Сегодня вечером на лужайке Белого дома состоится ежегодная рождественская церемония зажжения елки. Вы официальный Санта-Клаус.

— Меня пустят в Белый дом?

— Будьте у восточных ворот ровно в восемь пятнадцать. Не раньше и не позже. Там строгая охрана.

— Ничего не понимаю.

— Это шутка Первой леди. Вы совместно с Президентом включите рубильник, елка зажжется. Потом вы сбросите шапку и бороду и выступите в роли Трэша Лимбергера.

— Что нужно говорить?