Замена
Шрифт:
«Он заелся», – подумала я, изучая пятнышко соуса на воротнике спортивной куртки. Ю был невероятным грязнулей. Я перехватила вопросительный взгляд Куарэ и поняла, что со списком допусков он тоже не ознакомился.
Поэтому просто качнула головой.
– Да так, – неопределенно ответил Анатоль. – Медобследования. Анализы пришли.
– Ну, бухать-то тебе можно? – спросил Джин Ким.
– Э, в общем, да, конечно…
– Ну и славно! А ей?
Куарэ еще недоуменно смотрел на меня, когда столик
– Ладно, вы это, как это? Общайтесь! Хы-хах! А я пойду… Э, Пьетро, а ну, иди сюда!..
Свистком Джин Ким пользовался в любых обстоятельствах. Дальше был громкий разговор о пропусках со второклассником, потом требования объяснительной… После его ухода в столовой стало намного тише.
– Витглиц, вы живете отдельно из-за проблем с легкими, да?
Можно кивнуть. Именно так и указано в официальных документах.
– Метастаз?
Вопрос был как скальпель.
– Да, но дело не в нем.
Куарэ почему-то смутился, замолчал, и мне даже стало интересно. Интересно, что еще он спросит. Анатоль поковырял вилкой в тарелке и все же поднял взгляд:
– Витглиц, почему вы так разговариваете? Вы ведь на уроках не такая, верно?
Я рассматривала Куарэ, пытаясь понять, почему именно сейчас. Из-за событий в медкабинете? Из-за Ю? И зачем мне отвечать на этот вопрос? Но главное – почему хочется ответить?
«Возможно, потому, что ему не все равно».
Интересная версия, решила я.
– Это личное.
– Эм-м, – сказал Анатоль и вернулся к еде. – Понимаю. Простите.
Мне было неприятно, и я не могла понять, что раздражает больше: мое собственное решение промолчать или то, как легко мсье Куарэ отступился от расспросов.
– Так-так, два маленьких прогульщика. Сонечка и Толечка.
Пани Анжела была неестественно довольна, будто объевшаяся сливками кошка, хотя поднос с ужином она только взяла. За спиной у замдиректора сплетничали, что крепкие разносы методических неудачников ее возбуждают.
На подносе в ее руках помимо тарелки покоилась папка документов.
– Ну-ка, двигайтесь, – потребовала женщина и бесцеремонно уселась во главе нашего стола. – Я пока перекушу, а вы черкните свои автографы в журнал методсовещаний. И пару строк впечатлений.
– Но мы же не дослушали мисс Райли, госпожа замдиректора, – возразил Куарэ.
– Что за официоз, Анатолий, – отмахнулась Марущак и подвинула мне журнал. – Во-первых, «Анжела», во-вторых, доклад Николь был позорным. Можешь так и написать.
Она взяла вилку и нож, повертела их и добавила:
– В-третьих, приятного аппетита.
– Приятного аппетита, – сказала я, открывая журнал.
Строки чужих почерков плыли перед глазами.
– Добрый вечер, господа педагоги.
И еще одно приветствие. Я бы предпочла «спокойной ночи» – всего лишь ничтожное «спокойной ночи». У стола стоял Старк – все в том же комбинезоне садовника, только куда более грязном, чем я запомнила по утренней встрече. И сейчас он не улыбался.
– Простите, замдиректора, но мне нужны Витглиц и Куарэ.
– Допишут – и пусть идут, – буркнула Марущак.
– Простите, это срочно.
– Да ну? – восхитилась замдиректора, вытирая уголок губ салфеткой. – Это по какому поводу?
– Во-первых, я сорок минут как начальник службы безопасности лицея, – спокойно ответил Старк, а я все зачем-то пыталась найти на его лице хоть след улыбки. Небритость – есть. Собранный взгляд – есть.
А улыбки нет.
– А во-вторых? – полюбопытствовала пани Анжела, озираясь: в лицее не приветствовали разглашение двойных должностей обслуживающего персонала.
– Во-вторых, только что скончалась Кэт Новак.
Я смотрела на стремительно бледнеющего Анатоля и пыталась понять, в который раз за этот день из меня вышвыривает сонливость.
6: Опиумный дым
Старку временно выделили рабочую подсобку с хозяйственным инструментом: кабинет, жилье, склад. Много вещей в пластиковых пакетах, небольшой чемодан в углу. Я сидела под стеллажом с совками и граблями и пыталась не думать о постороннем. Например, почему нас опрашивают не в помещении охраны. Или: почему здесь столько ножей, ножниц и других странных инструментов. Я никогда не видела их в руках садовников, зато легко могу представить на месте преступления. Эти мысли лезли в голову, как сон. И снова звучал оглушающий аромат холодного железа: как утром, в парке, когда я увидела новый облик резидента «Соула».
Лишние мысли, все лишнее.
– Как именно доктор Мовчан объяснила вам, что нужно сделать?
Куарэ вскинул голову и нахмурился. Почти наверняка он вспоминал сам вопрос, а не обдумывал ответ.
– Она сказала, что я должен найти отпечаток Ангела, – медленно произнес Анатоль. Он снова пробовал на вкус эту драму абсурда. – Я должен был найти синий цвет…
– И как вы это себе представляете?
Анатоль сцепил пальцы и принялся рассказывать. Запинаясь, едва не заикаясь – бледная копия его рассказа в столовой. Матиас Старк с любопытством рассматривал пятно грязи у себя на манжете. Казалось, он вот-вот примется скоблить его ногтем, не отвлекаясь на присутствующих.
Я смотрела на инструменты, слушала Куарэ, и мир казался – весь мир – всего лишь комнатой садовника, который далеко не так прост, как кажется.
«Резидент концерна «Соул», – вспомнила я. – Чего-то ему не хватает».
Старк скучающе рассматривал Анатоля. Как-то не получалось представить перепачканного садовой грязью мужчину в деловом костюме. Например, на совещании. Или у демонстрационного стенда.
«Слайд третий. На нем мы видим крупный план тела…»