Замена
Шрифт:
Нет, и еще раз нет. Это слишком не по-ангельски. Слишком по-человечески.
– «Помяли», «укусили»… – вдруг сказал Куарэ. – Я, конечно, понимаю, что я не читал…
– «Мнёт» персонапрессивный удар, Куарэ. Персонапрессивный удар – это вторжение в микрокосм, – холодно ответила Мовчан. – Уничтожение грани между твоим «я» и «я» агрессора.
– Вторжение в душу?
Доктор Мовчан вздохнула и не глядя опустила сигарету в пепельницу. Глава научного отдела лицея очень не любила слово «душа». Мсье Куарэ только что или заработал себе развернутую
Впрочем, ни первое, ни второе меня не волновало: Мовчан снова забыла, что при мне курить не стоит. Забыла об этом и я. Я подняла руку, я старательно дышала носом, ощущая, как внутри становится все меньше места для воздуха, будто бы я вдыхала его в шагреневую кожу.
Бум. Бум. Бум.
Если бы мне не хотелось спать, я бы сообразила раньше. Если бы Куарэ не пришел ко мне ночью, я бы не хотела спать. Все просто, решила я: во всем виноват Анатоль. Колени стали наконец ватными, и я облегченно полетела куда-то вниз.
«Хотя бы высплюсь».
Я очнулась на тахте. Под переносицей взрывался льдом нашатырь, в боку кололо. Было еще какое-то странное ощущение, но сознание возвращалось толчками, мысли путались, а плечи еще помнили, как меня поднимали, несли.
Мир был серым в красную прожилку. А потом пришло сияние.
– Соня, детка, скажи, что ты видишь свет.
А, да. Я выдохнула, ощутив новый удар боли в боку, и зрачок заработал как надо.
– Вижу, доктор Мовчан.
– И что ты меня простила.
– Я вас простила.
Сейчас речь пойдет о футболке с надписью «Не курить», а я тем временем припомню, что курение убивает, и в моем случае это не гипербола. Уже пятая ошибка доктора, и три раза до того я успевала выйти из никотинового облака.
– Витглиц?
Еще одно лицо. Это он перенес меня на тахту, поняла я. Я откуда-то знала, что Куарэ чуть не уронил меня от волнения, а пока Мовчан колола антигистамины, он почти отгрыз себе большой палец.
– Куарэ.
– Вы… С вами?..
– Я в порядке.
Мне удалось сесть – хотя и не без помощи стены. Медкабинет светился своим странным светом – точно каждый белый предмет здесь был источником сияния. Мовчан убирала в лоток шприц, ампулы и комки ваты – тоже светящиеся, – и в глаза мне старалась не смотреть. А в паре метров от меня по-прежнему спала маленькая Кэт Новак.
– Надо найти слепок Ангела, – сказала я вслух, глядя на девочку.
У нее тонкие губы, и она удивительно тихо спит.
– Обязательно, – оживилась доктор. – И ознакомить медиумов с этим слепком.
– Я готова.
Тишина получилась громкая и хрупкая.
– Соня, деточка… – растерянно сказала Мовчан. – Ты уверена, что можешь?..
Я прислушалась к себе: могу, конечно. Могу, хотя и многовато «но». Ответный взгляд у Мовчан получился мягким, но изучающим. И она не хуже, чем я понимала, что действовать надо быстро.
Хотя бы потому, что девочка проспит еще только час или два. Мовчан кивнула, и я подошла к ученице, убрала локоны, скрывающие ухо. Я вглядывалась в завитки, я искала самый мягкий путь внутрь – как звук, как яд. В голове, там, где болезнь выела себе гнездо, что-то шевельнулось. Что-то любопытное и жадное. Я вздохнула, вбирая последний глоток воздуха этого мира – и очнулась на полу.
Снова пол.
Снова боль в груди.
Проклятая сигарета.
– Соня, смотри на меня! Смотри сюда! – пульсировал голос. – Не отвлекайся, просто смотри!
Какой-то блестящий предмет, какая-то рука. Белая манжета халата. Внутри все воет, обернутое в боль-боль-боль. Боль выкручивает суставы, боль ломится во все уголки тела, ее трясет, как… Как.
ELA мстила за неудовлетворенное любопытство.
– Дайте мне обезболивающего.
Резь в груди – та, что сорвала вход в личность Кэт, – это ерунда, это безделица: я слишком привыкла к боли. Но на грани двух «я» я становлюсь капризной неженкой: все отвлекает, все раздражает, все уводит в сторону.
Это неприятно – особенно реакция опухоли.
– Подождите, доктор Мовчан.
Куарэ прекратил жевать губу и отлип от стены.
«Он не пытался мне помочь, когда я упала». Почему? И почему я об этом думаю?
– Что конкретно надо… Сделать? – спросил он. Его взгляд застыл где-то между мной и Мовчан. Взгляд впился в пустоту.
– Надо найти в ее личности след Ангела.
– Как?
– Проникнуть в ее личность, разумеется.
– Как Ангел?
– В некотором роде.
Словно шуршала-скрипела сухая галька. Куарэ-младший и Мовчан обменивались репликами, которые много значили для них обоих. Доктору он не понравился.
«Как Ангел», – вдруг поняла я. Анатоль видел, как я изменяюсь, подходя к Кэт. Он видел – и даже не понял, что я упала: для него во всем мире осталось только откровение.
– Куарэ, проводник – это проводник.
В глазах Анатоля стоял туман. Туман человека, который на примерах разучивал параграфы «Специальных процедур». И потому вдогонку словам я отправила взгляд. «Мы слабее, чем они, – пыталась сказать я. – Ты же помнишь, что ELA – это болезнь? Помнишь, Куарэ?».
Я много чего пыталась сказать, а он только кивнул, и стало ясно, что я зря старалась.
– Что именно я должен сделать?
– Ты помнишь, как убил Ангела? – спросила доктор Мовчан.
Он замер, а потом коротко мотнул головой.
– Ладно, несущественно. Тогда просто подойди к ней и смотри, пока не почувствуешь… – Мовчан запнулась. – В общем, тебе будет понятно. А что именно ты чувствуешь, ты потом прочитаешь в «СПС».
– Я не понял, но пусть будет так, – глухо сказал Куарэ и посмотрел на меня. – Что мне там искать?