Заметки аполитичного
Шрифт:
Тут никто не залезет перед тобой без очереди; автомобилисты, включая владельцев «Феррари» и «Мазерати», будут терпеливо ждать, пока какая-нибудь старушка не преодолеет проезжую часть, и никто грубо не схватит тебя за грудки, предполагая, что ты прорвался без билета. В Италии принято доверять друг другу, и местные жители этим доверием никогда не злоупотребляют. Здесь отсутствует до боли знакомая бесчисленная армия охранников и контролёров, но её недрёманное око не столь и востребовано – люди сами всё аккуратно оплачивают и соблюдают правила, принятые в том или ином месте. Всему этому у итальянцев необходимо бы поучиться, как в своё время мы учились у них живописи и ваянию, музыке и архитектуре.
Если опять вернуться к вопросу о параллелях между Флоренцией и Санкт-Петербургом, то кроме их подверженности разрушительным наводнениям, оба города побывали столицами, правда, Флоренция была таковой совсем недолго, что и дало ей возможность сохранить свой неповторимый облик. Флоренцию не успели испортить новациями, и она сумела обойтись без «перестройки»; правда, появились отдельные классицистические сооружения в центре, приличествующие её столичному статусу. Но их оказалось немного и они не смогли преобразить город, подобно тому, как преобразился отягощённый своим величием Париж в наполеоновские времена. И в этом смысле Флоренция сильно отличается от Рима. Если в Риме многие здания постоянно перестраивались, став при папе Сиксте V почти полностью барочными, то во Флоренции существует лишь единственная барочная постройка. Вам её обязательно покажут, по какому бы экскурсионному маршруту вы ни пошли, благо она расположена в самом центре, прямо напротив здания городского суда.
Конечно, город – живой организм, и процесс его изменений и роста остановить невозможно. Но в истории Флоренции были периоды, когда всякое строительство было прекращено. Это случилось в 1348 году, когда чума выкосила десятки тысяч человек. Город почти опустел, а те, кто выжил, считали, что «нет более действенного средства уберечься от заразы, как спастись от неё бегством». Так писал Джованни Боккаччо, оставивший свои записки о «чёрной смерти» в предисловии к «Декамерону». Следы чумы сохранили и городские улицы: некоторые дома лишь частично выложены жёлтым песчаником, один или два этажа ещё принадлежат Средневековью, а надстроенное выше уже имеет признаки совсем иной эпохи. Но дух Средневековья всё же витает в городе, несмотря на то, что Флоренцию можно по праву считать колыбелью Возрождения. Когда ты идёшь по тесным улицам, у тебя имеется единственная возможность для того чтобы разглядывать здания – смотреть вверх, высоко запрокинув голову. Такой ракурс даёт совершенно неожиданные впечатления. Так, в первую очередь, в глаза бросаются детали, а целое так и остаётся полупрочтённым. Впрочем, порой достаточно и деталей, тем более, что сумма частей никогда не равняется целому, а всегда значительно его превосходит. Имей я возможность отойти от здания на десятки шагов, мне никогда не представилась бы возможность разглядеть готические терракотовые орнаменты, посиневшее дерево кровельных перекрытий, кованые витиеватые консоли уличных фонарей и изъеденные зеленью грибка края волнистой черепицы…
Сейчас здесь стою я, и вокруг меня снуют быстрые итальянцы и неспешные туристы. А некогда по этим улицам бродили весёлые ваганты и сумрачные сторонники Савонаролы, аристократы, владельцы родовых флорентийских башен, мастера и ремесленники, руками которых и создан этот великолепный город. Средневековое общество было очень неоднородно. Эпитет «мрачное» прилип к этому времени исключительно благодаря неутомимой деятельности таких теологов, как святой Бенедикт или папа Григорий I, считавший, что человеку совершенно ни к чему вся «тщета мирских знаний». В своих сочинениях он писал: «Какую пользу могут принести нам разъяснения грамматиков, которые способны скорее развратить нас, нежели наставить на путь истины? Чем могут помочь нам умствования философов Пифагора, Сократа, Платона и Аристотеля? Что дадут песни нечестивых – Гомера, Вергилия, Менандра – читающим их?» К счастью, в то время существовало и иное течение мысли, такое, например, как традиция Кассиодора, утверждавшая становление светской культуры в обществе.
Не будь этой традиции, не было бы и эпохи Возрождения. Не было бы и таких её подвижников-флорентинцев как Микеланджело, Леонардо да Винчи, Боттичелли, Гирландайо, Верроккьо, Данте, Боккаччо, Петрарка, Макиавелли, Галилей. И тысяч и тысяч других, известных широко и известных не очень.
Всякому туристу, оказавшемуся во Флоренции на день или два, я настоятельно рекомендую не тратить драгоценные часы пребывания здесь на толкучку у галерей Питти или Уффици, а просто подышать воздухом средневековой Флоренции, побродить по её мощёным улочкам и мостам, постоять на древних площадях и чаще смотреть вверх, в небо, туда, где смыкаются многовековые черепичные крыши. Обещаю, что вы никогда не забудете эту прогулку. А картины и скульптуры вы посмотрите потом, дома, для этого купите у местных книготорговцев альбомы о сокровищах флорентийских галерей и откройте их уже у себя на родине. А сейчас ходите пешком по древнему городу, впрочем, никак иначе по нему и невозможно передвигаться, разве что взять напрокат скутер или велосипед.
Нет другого места во всей Италии, где бы так близко сошлись две эпохи – Средневековья и Возрождения, спорили друг с другом и перекликались, и ничто не мешало им слышать и видеть друг друга. Посмотрите на флорентийские коричневые башни. Средневековые, они, ощетинившиеся изъеденной временем неровной каменной чешуёй, неприветливо рассматривают вас через вытянутые глубокие окна. Они просты, и память сразу же захватывает их целиком. Возрожденческие башни уходят далеко в небо, их украшают керамические ожерелья и балконы, которые тянутся по всему их периметру и очень напоминают изящные кружевные воротники. Эти башни запомнишь не сразу, то слева, то справа выпадет из памяти какая-нибудь стрельчатая арка или лёгкий замысловатый декор. Интересны даже крыши. Если внимательно на них посмотреть, то сравнительно легко угадать, какие трубы принадлежат Средневековью, а какие – эпохе Возрождения. Такими же красноречивыми будут и фасады зданий, и дверные проёмы, и оконные ниши.
И обязательно поднимитесь на башню Джотто. Да, ротонда собора Дуомо несколько выше, но и с башни вы увидите всю Флоренцию с высоты птичьего полёта и сумеете досконально рассмотреть Собор Санта Мария дель Фиоре, а для этого стоит преодолеть четыреста с лишним крутых башенных ступенек, винтообразно уходящих на верхнюю открытую площадку.
Собор Дуомо, притягивающий своим оранжевым куполом ваш взор со всех городских перспектив, вблизи кажется ещё более прекрасным и загадочным. Чем выше я забирался на башню и осматривал окружающее с её прямоугольных ярусов, расположенных один под другим, тем меньше верил в материальность того, что представало перед моими глазами. Разумеется, меня поражал и сам город, с нижних площадок наблюдаемый на уровне верхних этажей, потом крыш, затем башен и колоколен близлежащих базилик, но когда дома и колокольни стали едва различимы, всё моё внимание было отдано только ему – собору Дуомо. Сверху собор казался ещё интереснее, нежели снизу. С площади не видны были тончайшие кружевные узоры, венчающие крышу; искусный каменный декор стен; поразительные, словно живые, барельефы ризалитов, невидимые никем и соприкасающиеся только с небом. Лишь отсюда можно было увидеть то, что обычно называют флорентийской мозаикой. Она выполняется из крупных природных камней, вырезанных по контурам предметов и изображений. Всё это предстаёт перед вами впервые, но создаётся ощущение, что нечто подобное уже хранится в вашей памяти. В детских книжках про злых королей и прекрасных принцесс, в фильмах про отважных рыцарей и страшных чудовищ вы, возможно, уже видели похожие сказочные замки, ослепительный блеск резного мрамора, замысловатые готические узоры, странные ниши на высоте птичьего полёта и многочисленные лестницы с воздушными парапетами.
Я стоял на самом верху башни Джотто и любовался уже не только всей Флоренцией, но и дальними горами и долинами, слегка подёрнутыми прозрачной вуалью знойного августовского воздуха. Здесь, где до неба можно легко дотянуться рукой, отчего-то кажется, что все люди, какая бы ни досталась им история, страна и религия, каким бы ни был их язык и обычаи, должны стремиться к такой же красоте и гармонии, так же раскрывать Божий дар своего таланта, присущего всем людям, но не всеми и не всегда правильно понятого, и пытаться достичь в нём такого же совершенства. И это будет тем общим делом, которое объединит всех нас. Это достойно стать тем смыслом, ради которого стоит трудиться и стоит жить.
Конец ознакомительного фрагмента.