Заметки непутёвого туриста-3
Шрифт:
Байон очень сильно отличается от главного храма Ангкор-Ват практически всем: и художественным стилем, и архитектурой, и замыслом. Я ума не приложу, как это всё может стоять без единой капли цемента или любого другого связывающего материала. Кстати, я такой не один: ученые всего мира до сих пор не могут ответить на этот вопрос, а главное, не могут восстановить Байон теми же методами, которыми он возводился.
Помимо загадочных скульптур с улыбающимися лицами, храм Байон содержит множество барельефов с изображением повседневной жизни кхмеров того времени.
Возле статуй Будды в храме Байон Лена попросила меня вести себя тише, чтобы не обижать местных жителей, которые расположились вокруг многорукого бога и что-то у него просили.
Поначалу я бродил по храму без особого энтузиазма, спотыкаясь о булыжники и тихонько проклиная рой туристов из Китая и Японии, которые фотографировали всё, начиная от мух и заканчивая мною. Однако масштабность и своеобразная архитектура начали меня притягивать, и я со вниманием рассматривал росписи на стенах и слушал Лену, которая, если я отвлекался, практически кричала мне в ухо «аида!» (типа «слушай!»).
На второй день я попросил отвезти меня на озеро Тонле Сап (одно из самых больших пресноводных озер мира) посмотреть так называемую деревню на воде. Доехав до какого-то миниатюрного порта, заставленного старыми лодками с дизельными двигателями, я загрузился вместе с Леной в «судно» и погнал по грязной реке, оставляя за собой неприятный запах плохо переработанного дизельного топлива. Эта поездка оставила у меня много вопросов. По всей видимости, до озера Тонле Сап мы шли по реке Меконг, которая, как я сказал выше, также протекает по территории Вьетнама. Этот вопрос возник в связи с тем, что я плохо слышал Лену из-за звуков неоднократно восстановленного дизельного мотора непонятного производителя. А вот почему Лена не довезла меня до кхмерской рыбацкой деревни, я не понял до сих пор (рыболовную деревню я позже увидел в Интернете в виде домов, стоящих на сваях). Наше путешествие ограничилось посещением водного массива, заставленного судами разного размера, в которых жили на воде вьетнамцы. По словам Лены, представители Северного Вьетнама незаконно проникали на озеро Тонле Сап и оставались там жить прямо на лодках. Когда мы подплывали к их судам, Лена шепотом спрашивала: «Ты слышишь, они говорят на вьетнамском?» – как будто я знал кхмерский… Я понял одно: недолюбливают они друг друга.
Дико жарило солнце (вообще все передвижения по Камбодже лучше делать в первой половине дня), от озера шли неприятная влага и духота. Хотелось пить, и желательно – пиво. По моей команде мы запарковались возле большого вьетнамского дебаркадера, где можно было поесть и выпить. Глядя на жуткую антисанитарию, есть я не стал – попросил Лену купить пива. Последнее было непонятного вкуса и теплое. Пришлось обратить взор на крепкий алкоголь, стоящий за стеклом. Цены были в долларах, и я надеялся на качество покупаемого продукта. Однако, взяв в руки бутылку рисовой водки, я понял, что наши бутлегеры по сравнению с вьетнамскими переселенцами ушли далеко вперед: пробка просто не откручивалась, из-под этикетки был виден клей, и наклеена она была асимметрично дну бутылки. Дальше я сфоткался с питоном, покормил рыб в аквариуме и с легкой трезвой грустью заполз в лодку. Промучившись на воде еще минут сорок, я наконец-то сел в приличную «Тойоту» с кондиционером. По дороге в Сим Рип Лена предложила заехать в крокодилий питомник. Здесь мое настроение поднялось не только от холодного пива, но и от количества экзотических хищников. Я тут же предложил Лене совместный бизнес, связанный с хроническими невыплатами кредитов и задолженностей в Москве. Мною предлагалось бросать должников прямо в ямы к крокодилам. Поняв суть бизнеса, кхмерка долго смеялась. Пока же я покормил крокодилов купленной тут же рыбой и оставил долларов 700 в местном магазинчике, купив всякого ненужного барахла из шкуры крокодила, которое после нескольких банок пива смотрелось вполне прилично.
Затем неутомимая Лена
Прекраснейшим памятником всего комплекса Ангкора является наиболее известный и хорошо сохранившийся храм Ангкор-Ват, строившийся в течение тридцати лет, во времена правления Сурьявармана II. Храм считается самым большим сакральным зданием в мире и представляет собой типичное для азиатской архитектуры сочетание элегантности и гармонии. Наверное, Сурьяварман страдал тщеславием и хотел себя увековечить путем «консервирования» своего праха в усыпальнице-мавзолее, что и было сделано после его смерти.
Стены храма покрыты прекрасной резьбой. Наиболее часто встречается здесь фигура Апсары – богини, небесной танцовщицы. Их здесь тысячи, и ни одна не похожа на другую. Я не видел отличий, пока не стал внимательно присматриваться. У них разное выражение лица, разные фигуры, украшения. Венчают храм 5 башен. Именно эти башни изображены на национальном флаге Камбоджи.
Далее Лена практически в приказном порядке (хотя мое тело, измученное жарой, переходами-переездами и «переплывами», просилось в прохладный номер) повезла меня в храм Та-Пром.
Как я упомянул выше, Та-Пром известен даже тем, кто никогда не совершал путешествие в Камбоджу: здесь снимались наиболее впечатляющие сцены «Лары Крофт – расхитительницы гробниц»
Та-Пром не реставрируют, просто поддерживают его в состоянии, в котором он пребывает и по сей день, специально для того, чтобы у туристов было представление, каким был Ангкор до прихода в эти места цивилизации.
Нагромождение каменных блоков, остатки колонн, башни, раздавленные стволами баньяна, крыши, просевшие под тяжестью его огромных корней, – так выглядит Та-Пром.
На следующий (последний) день, окончательно насытившись древней архитектурой Камбоджи, я купался в почему-то соленом бассейне отеля, загорал и наблюдал за охреневшими китайцами, которые, выйдя с завтрака, плевали и сморкались в ухоженную зеленую траву. Далее я еще упомяну об этой своеобразной нации и их общественной культуре.
Замечу, что 1000 долларов, которую я «потерял» в день прилета, я нашел в русско-английском разговорнике, куда я заглядываю только в исключительных случаях – перед перелетами.
Вылет. И вот ставший почти родным аэропорт Хошимина. Мой товарищ был изрядно удивлен двумя баулами, которые я тащил из Камбоджи, и предлагал открыть розничную торговлю майками с надписями «Ангкор» прямо в аэропорту. Путь лежал обратно в Вунгтау, причем, чтобы сэкономить время, мне было предложено проследовать в этот райский уголок на совсем не райском судне – старой советской «ракете»… Практически раритет эпохи коммунизма.
В движении этот кусок железа был наполнен таким ревом дизельного двигателя, что я целовал свой айфон с наушниками практически взасос. За исключением четырёх – пяти остановок в Желтом море и мелкого ремонта «ракеты», я добрался до Вунгтау без происшествий. Там меня встречал друг из «Зарубежнефти», который в очередной раз заселил меня в отель «Империал». Дальнейшей целью моего пребывания во Вьетнаме было освоение кайтсерфинга.
Вечером мы выбрались в так называемое кайтерское кафе, где я был представлен своему будущему тренеру – рыжей, худощавой, похожей на прибалтийку девушке по имени Лена. Мой друг галантно раскланялся и, ссылаясь на ранний подъем, скрылся в наступившей вьетнамской ночи. Лена критически осмотрела мое 140-килограммовое тело… и предложила выпить за мою спортивную карьеру. Я с пониманием отношусь к женскому алкоголизму, но столкнулся с его проявлением я впервые. За 13–15 минут Лена ПЯТЬ (!!!) раз заказала виски. Правда, себе она заказывала 50 граммов, а мне – 100. С перелета, после «ракеты» и с голодухи, за неполные полчаса я фактически превратился в сомнамбулу, слабо стоящую на ногах. В ход пошло пиво. Сквозь туман доносились фразы Лены: «У меня не будет на тебя трапеции», «Надо искать кайт шестнадцати метров», «Я тебя не удержу»…