Заметки о Ленине. Сборник
Шрифт:
С формальной точки зрения «лексический разряд» есть некоторое «перечисление», но логическое, предметное значение этого перечисления стоит совсем на заднем плане, и это «перечисление» является фактом эмоционального говорения (а следовательно, может быть использовано и как прием эмоционального внушения посредством речи), когда высокое эмоциональное напряжение разрешается мобилизацией ряда подобных членов предложения, при чем эти подобные члены следуют или непосредственно друг за другом, или ряд организован путем применения, например, союза «и» (как в некоторых из приведенных примеров).
Обыденная разговорная речь знает элементарные случаи лексического разряда, когда «подобные» члены ряда являются подобными не только морфологически, но и семантически, т. е. доходят по существу до синонимичности, напр. при гневе: «подлец, мерзавец, негодяй…..», или в других случаях: «это ужасно, неслыханно, возмутительно…..»; «мне нет дела ни до каких Петровых, Сидоровых, Степановых…..» Иногда, повторяю, словесный разряд имеет и определенную логическую
Эмоционально высокий напряженный строй речи дан в нашей статье, как я уже отмечал, в комбинации с такими синтактическими и лексическими явлениями, которые его объективно снижают.
Сперва о синтактическом снижении. Здесь, однако, необходимо сделать отступление и коснуться сперва вопроса о разрыве, деформации т. н. «плавности» речи у Ленина, вопроса, стоящего в несомненной тесной связи с нашим вопросом. Дело в том, что главная, непрерывно развертывающаяся речь есть постоянная особенность в декламационной пафосной речи, хотя обратное и не всегда верно; с другой стороны, «плавность» речи есть самостоятельный «прием» воздействия на читателя и слушателя, встречающийся у многих публицистов и ораторов: это один из так-называемых «диалектических» приемов внушающей и агитирующей речи. Разорванная, не плавная речь есть одна из особенностей языкового строя других публицистов и ораторов, при чем может иметь и самостоятельную функцию и выступать просто, как своего рода «отрицание» плавности речи в качестве диалектического приема, свидетельствовать об отсутствии установки на плавность речи у данного публициста или оратора (mutatis mutandis то, что здесь сказано о плавности и разорванности речи как диалектических приемах, может быть повторено и о декламационном строе и его снижении).
Выражение — гладкий, плавный язык есть в сущности, хотя и неплохой, но трудно поддающийся научной расшифровке, термин обывательской лингвистической терминологии. Реальная языковая подоплека того впечатления, которое обыватель именует «гладкостью», «плавностью» — очень многообразна. Здесь имеют значение и отношения фонетического порядка (напр. ритмические, интонационные, а также б. м. и словесноинструментовочные), и явления лексического порядка и, наконец, синтактические отношения, которые являются, пожалуй, доминирующими и определяющими остальные. С синтактической точки зрения, здесь является характерным (при прочих равных условиях) отсутствие синтактических отступлений, вводных, отвлекающих от наметившегося синтактического хода, синтагм, некоторая непрерывность развития синтактического настроения.
Приведу пример: «как много говорят теперь о национальности, об отечестве! Либеральные и радикальные министры Англии, передовые публицисты Франции, прогрессивные журналисты России — все утверждают свободу и независимость родины, величие принципа национальной самостоятельности».
Сравним приведенный отрывок в только что данной редакции с ним же в редакции несколько иной (опускаю восклицательный ввод отрывка): «Либеральные и радикальные министры Англии, передовые публицисты Франции (оказавшиеся вполне согласными с публицистами реакции), прогрессивные (вплоть до некоторых народнических и марксистских) журналисты России все….. и т. д.». Непрерывность синтактического построения отрывка во второй редакции разорвана скобками, «гладкость» и «плавность» речи весьма пострадали. Оба приведенные отрывка являются измененным мною началом статьи Ленина, разбираемой здесь; Ленинская редакция будет дана мною несколько ниже, однако подчеркиваю, что скобочный разрыв налицо и у Ленина. Скобки в подобной функции имеются и в других местах статьи; ср. следующие примеры: «Мы любим свой язык и свою родину, мы больше всего работаем над тем, чтобы ее трудящиеся массы (т. е. 9/10 ее населения) поднять до сознательной жизни демократов и социалистов. Нам больнее всего видеть….. Мы гордимся тем….» (III). Или еще: «Мы полны чувства национальной гордости и именно поэтому мы особенно ненавидим свое рабское прошлое (когда помещики-дворяне вели на войну мужиков, чтобы душить….) и свое рабское настоящее, когда….»; «мы гордимся тем, что эти насилия вызывали отпор из нашей среды, из среды великоруссов, что эта среда…, что великорусский рабочий класс…., что великорусский мужик….» (III). В этом последнем случае мы имеем дело собственно не с «скобками», но с аналогичным скобке введением отводящей от основного течения речи синтагмы.
Скобочный разрыв особенно ощущается на фоне синтактического целого, определенно и сложно построенного в направлении плавности с тем или иным использованием подобных синтагм или вообще основанного на применении синтактического параллелизма; сравните в первом примере построение: «министры… публицисты… журналисты… все…»; во втором: «мы любим… мы больше всего работаем и т. д.»; то же в третьем и четвертом примерах. Но и вне данного непрерывного сложного построения,
Явление «скобки» — очень сложно, как по своей обусловленности, так и по своей функции. Можно, например, говорить об обусловленности скобочного синтаксиса особыми условиями спешной публицистической работы, не позволяющей обращаться к переделке раз написанного, сводящей к минимуму черновик и обработку языка статьи и вызывающей, таким образом, естественное появление пояснительных скобок, которые являются не чем иным, как поправкой, вносимой дополнительно к уже написанному; условия работы могут воспитать скобку уже просто, как привычку изложения и, так сказать, распространить ее на непринадлежащие ей «по праву» генезиса случаи. Можно говорить о скобках, как явлении, обусловленном самой особенностью высказывания и сообщения мыслей, как своего рода подчеркиваньи некоторых высказываний, заключаемых в скобки и поэтому воспринимаемых с большей отчетливостью в своей особости и отдельности, в своей выделенности из общего целого; как для некоторых писателей характерен в этом отношении курсив, так для других — скобки, порядок слов во фразе, применение подчеркивающих эпитетов и др.
Я нисколько не хочу касаться в этой статье многообразных функций «скобки» [46] ; мною отмечено выше значение скобки, как разрыва плавности речи да и то, главным образом, поскольку плавность речи связана с декламационным построением речи, а следовательно и сама скобка выступает в функции, разрывающей декламационное синтактическое построение с его интонацией, в функции снижающей «высокий стиль». Отсылаю к выше приведенным примерам и приведу еще случай, очень характерный, так как здесь чрезвычайно напряженный эмоциональный тон отрывка особенно дает ощутить разрушающую, снижающую функцию скобки. «Никто неповинен в том, если он родился рабом; но раб, который не только чуждается стремления к своей свободе, но оправдывает и прикрашивает свое рабство (например, называет удушение Польши, Украйны и т. д., „защитой отечества“ великороссов), такой раб, вызывающий законное чувство негодования, презрения и омерзения, есть холуй и хам» (V).
46
Синтаксису Ленина и в частности явлению «скобки» я посвящаю отдельную подробную работу.
Возвращаясь к первой редакции начала статьи (см. стр…) «как много говорят», — скажу, что в этом своем виде отрывок производит более «высокостильное» впечатление, чем во второй редакции. У Ленина от этой «высокостильности» и «пафосности» ничего не остается потому, что к разрушающему влиянию скобок присоединяется и снижающее значение лексического материала. К этому последнему я теперь и перехожу.
Цитирую начало статьи так, как оно дано у Ленина: «Как много говорят, толкуют, кричат теперь о национальности, об отечестве! Либеральные и радикальные министры Англии, бездна „передовых“ публицистов Франции (оказавшихся вполне согласными с публицистами реакции), тьма казенных кадетских и прогрессивных (вплоть до некоторых народнических и „марксистских“) писак России — все на тысячу ладов воспевают свободу и независимость „родины“, величие принципа национальной самостоятельности».
Если в первой редакции данный отрывок, в его синтактическом и лексическом строе, мог бы выполнить функцию эмоционально возвышенную, то подлинная ленинская редакция — с ее лексическим, фразеологическим и синтактическим содержанием (ср. подчеркнутые слова и выражения) исключает это вовсе.
Лексический и фразеологический материал является одним из моментов, могущих парализовать эмоционально возвышенные декламационные возможности синтаксиса. В данном случае такую функцию несет: ироническая (ср. «передовых», «марксистских», «родины», «воспевают»; отчасти: бездна, тьма), интимно-фамильярная (ср. толкуют на тысячи ладов) и грубословная (ср. казенных писак) лексика. Этот лексический материал привносит не только эмоциональный семантический тон, чуждый эмоционально-пафосной речи, но и интонацию, разрушающую собственную эмоционально-пафосную интонацию. Лексическое и фразеологическое снижение, на ряду с синтактическим («скобки») и часто совместно с ним, может быть отмечено в разбираемой статье неоднократно.