Заметки об инициации
Шрифт:
В связи с этим мы должны уточнить здесь еще один момент, примыкающий к этим рассуждениям: любое исключительно «книжное» знание не имеет ничего общего со знанием инициатическим, даже взятым на его чисто теоретической стадии. Это может показаться очевидным в свете того, что мы только что сказали; ведь любое чисто книжное обучение, бесспорно, составляет часть образования самого внешнего порядка; мы подчеркиваем это во избежание неверных представлений, могущих возникнуть в случае, когда такое обучение основано на книгах, содержащих инициатическое знание. Тот, кто читает такие книги на манер «образованных» людей, даже тот, кто изучает их на манер «эрудитов» с помощью светских методов, не приблизится таким путем к истинному знанию, поскольку привнесет в него определенные предрасположенности, не позволяющие ему ни проникнуть в их реальный смысл, ни в какой-либо степени отождествиться с ним; убедительной иллюстрацией тому является пример ориенталистов, свидетельствующий, как правило, об их полном непонимании. Совсем другое дело, когда тот, кто берет те же самые книги в качестве «опоры» для своей внутренней работы, — к каковой роли они в первую очередь и предназначены, — умеет видеть поверх слов и находит в них повод и точку опоры для развития своих собственных возможностей; здесь мы возвращаемся к вопросу о символическом использовании языка, о котором мы говорили ранее. Нетрудно понять, что это не имеет ничего общего с простым книжным обучением, хотя книги и являются его исходной точкой; нагромождение в памяти вербальных понятий не приносит даже и тени реального знания; единственное, что имеет значение, — это «дух», облеченный во внешние формы, — проникновение, предполагающее, что существо носит в себе самом соответствующие возможности, ибо всякое знание есть по преимуществу отождествление; и без этой внутренней способности, присущей самой природе такого существа, наивысшие выражения инициатического знания — в той мере, в какой оно вообще выразимо, — и сами священные книги всех традиций останутся только «мертвой буквой» и flatus vocis. [215]
215
гласом
Глава XXXIV. ШКОЛЬНАЯ МЕНТАЛЬНОСТЬ И ПСЕВДОИНИЦИАЦИЯ
Одной из характерных черт большинства современных псевдоинициатических организаций является способ использования ими некоторых сравнений, заимствованных из «обычной жизни», т. е. в целом из мирской деятельности в той или иной из форм, чаще всего приобретаемых ею в современном мире. Речь здесь идет даже не столько об аналогиях, которые, несмотря на несносную банальность употребляемых образов и чрезвычайную отдаленность от традиционной символики, могли бы еще быть более или менее приемлемыми в известных пределах; более или менее, говорим мы, ибо не следует забывать, что, по сути, светская точка зрения как таковая всегда содержит в себе нечто неправомерное, поскольку является отрицанием точки зрения традиционной; но гораздо серьезнее то, что все это рассматривается самым буквальным образом, вплоть до отождествления так называемых духовных реальностей с формами деятельности, которые, по крайней мере в современных условиях, противостоят всякой духовности. Так, в иных оккультных школах, которые мы некогда знали, только и речи было что об «уплате долга», причем эта идея стала едва ли не манией; в теософии и различных ее ответвлениях, более или менее непосредственных, речь постоянно идет об «уроках, которые надлежит усвоить», и все описывается в «школьных» терминах, что вновь приводит нас к вопросу о смешении инициатического знания со светским образованием. Вся Вселенная воспринимается как обширная школа, в которой существа переходят из одного класса в другой по мере того, как они «усвоили свои уроки»; кстати, представление об этих последовательных классах тесно связано с концепцией «реинкарнации», но не этот момент интересует нас сейчас, ибо мы хотим привлечь внимание к ошибкам, присущим этим «школьным» образам, и глубоко светской ментальности, из которой они проистекают, независимо от их связи с той или иной конкретной теорией.
Светское образование, возникшее в современном мире и послужившее основой указанным представлениям, — несомненно, одно из явлений, которые носят в высшей степени антитрадиционный характер; можно даже сказать, что оно для того и создано, или, по крайней мере, что в такой его отличительной черте и заключен первичный и основной смысл его существования; и впрямь, очевидно, что это одно из самых мощных орудий, которые можно было бы использовать для разрушения традиционного духа. Не стоит еще раз останавливаться на всех этих рассуждениях; но вот другой момент, который на первый взгляд может показаться менее очевидным: даже если бы не произошло такого искажения, все равно было бы заблуждением прилагать подобные «школьные» представления к инициатическому уровню, ибо внешнее обучение, если бы даже оно было не профанным, как нынче, а напротив, правомерным и даже традиционным на своем уровне, тем не менее оставалось бы по самой своей природе и назначению чем-то глубоко отличным от того, что относится к области инициатической. Во всех этих случаях происходило бы смешение между эзотеризмом и экзотеризмом, — смешение, которое свидетельствовало бы не только о незнании истинной природы эзотеризма, но и об утрате смысла традиции в целом, что, следовательно, есть само по себе проявление светской ментальности. Чтобы лучше объяснить это, надлежит уточнить — несколько детальнее, чем мы это делали до сих пор, — некоторые глубинные различия между внешним образованием и инициацией; к тому же это позволит более четко выявить недостаток, который встречается уже в ряде инициатических организаций, хотя и подлинных, но вырождающихся, и который, естественно, в еще большей степени проявился, почти в карикатурном виде, в организациях псевдоинициатических, о коих мы уже упоминали.
В связи с этим мы должны, прежде всего, сказать, что в самом университетском образовании или, скорее, в его истоках было нечто отнюдь не простое и даже более загадочное, чем обычно полагают, не желая ставить вопрос, который, однако, должен был бы незамедлительно прийти на ум любому, способному на малейшее размышление: в самом деле, если несомненно истинно то, что невозможно даровать или передать другому нечто, чем сам не владеешь, [216] то каким образом вначале могли быть учреждены университетские степени, если не посредством вмешательства, в той или иной форме, авторитета высшего уровня? Здесь, следовательно, должна была иметь место настоящая «экстериоризация», [217] которую в то же самое время можно рассматривать как «нисхождение» на нижележащий уровень, к каковому неизбежно относится всякое «публичное» образование, пусть даже базирующееся на строго традиционных основаниях (тогда мы охотно назвали бы его «схоластическим», согласно словоупотреблению, принятому в Средние века, отдавая предпочтение слову «школьный» в его обычном светском смысле); впрочем, именно в силу этого «нисхождения» такое обучение могло действительно быть причастным, в пределах своей собственной области, самому духу традиции. Это хорошо согласуется, с одной стороны, с тем, что известно об основных чертах эпохи, в которую возникли университеты, т. е. Средневековья, а с другой стороны, и более конкретно, с фактом, на который слишком мало обращали внимания, — что разделение на три университетские степени достаточно очевидным образом копирует устройство инициатической иерархии. [218] В связи с этим напомним также, что, как мы уже указали в другом месте, [219] науки trivium'a. и quadrivium'a, представляя в своем экзотерическом смысле разделы программы университетского образования, в результате соответствующей транспозиции были поставлены в соответствие со степенями инициации; [220] но, само собой разумеется, такое соответствие, где строго соблюдались нормальные отношения различных уровней, никоим образом не могло бы предполагать перенос в инициатическую область таких вещей, как система классов и экзаменов наподобие той, каковую обязательно включает в себя светское обучение. Едва ли надо добавлять, что поскольку западные университеты в нынешние времена полностью утратили свой изначальный дух и не сохранили ни малейшей связи с высшим первопринципом, способным придать им законную силу, то и сохранившиеся в них степени, вместо того чтобы быть внешним отражением степеней инициатических, являются не более чем пародией, подобно тому как светская церемония есть пародия на обряд или подделка под него, а светские науки в ряде отношений — пародия на науки традиционные; последний случай, впрочем, вполне сопоставим с системой университетских степеней, которые если и сохранились в неизменности, в настоящее время представляют собой «осадок» того, чем они были вначале, — подобно тому, как и светские науки (мы не раз это объясняли) представляют собой «осадок» прежних традиционных наук.
216
На наших глазах один писатель-масон утверждал, что «первый инициированный должен был инициировать себя самого», причем с очевидным намерением отрицать «не-человеческое» происхождение инициации; трудно дойти до большего абсурда, как мы уже показали, объясняя истинную природу инициации; но не менее абсурдно полагать — в какой бы то ни было области, — что кто-то может дать самому себе то, чего у него нет, и тем более — передать; мы уже подчеркивали в другом месте вопрос подобного рода, в связи с весьма сомнительным характером психоаналитической трансмиссии («Царство количества и знамения времени», гл. XXXIV).
217
Мы уже говорили о подобной «экстериоризации», происходящей на другом уровне, в связи с отношением между некоторыми экзотерическими и инициатическими обрядами.
218
Три степени — бакалавра, лиценциата и доктора — воспроизводят тройственное деление, которое часто учреждается в инициатических организациях, в том числе в масонстве с его тремя степенями Ученика, Подмастерья и Мастера.
219
См.: «L'Esoterisme de Dante», p. 10–15.
220
В этом случае мы имеем другое деление, уже не на три, а на семь частей, которое и было характерно для средневековой организации «Верных Любви», а также в античности — для митраистских мистерий; в обоих случаях семь степеней или «уровней» инициации были подобным же образом поставлены в соответствие семи планетарным небесам.
Мы только что упомянули об экзаменах и теперь хотели бы остановиться на этом вопросе; экзамены, как свидетельствует их постоянное практическое применение в самых различных цивилизациях, занимают надлежащее место и имеют свой смысл существования во внешнем обучении, даже традиционном, где по определению не существует никакого иного критерия; напротив, когда речь идет о такой чисто внутренней области, как инициация, они становятся совершенно излишними и неэффективными и, как правило, могли бы играть лишь исключительно символическую роль — подобно тому, как тайна относительно некоторых обрядовых форм есть лишь символ истинной инициатической тайны; впрочем, они совершенно бесполезны в инициатической оранизации, если она поистине такова, какой должна быть. Надо только принимать в расчет некоторые случаи вырождения, когда отсутствие кого-либо, способного применять реальные критерии (в особенности из-за
Идет ли речь об инициатических организациях, в большей или меньшей мере подвергшихся вырождению, или об организациях псевдоинициатических, — введение светских форм, как видим, прямо противоположно «нисхождению», которое мы имели в виду, говоря о происхождении Университетов, и посредством которого в эпоху традиционной цивилизации экзотерическое создавалось в известном смысле по образцу эзотерического, а низшее — по образцу высшего; но главное различие между тем и другим состоит в том, что в случае ослабевшей или даже отчасти выродившейся инициации наличие этих паразитарных форм не препятствует трансмиссии духовного влияния, тогда как в случае псевдоинициации за этими формами кроется лишь чистое ничто. Сторонники псевдоинициации не подозревают, что, перенося свои «школьные» идеи и подобные вещи в сферу представлений об универсальном порядке, они попросту ставят на них печать собственной профанной ментальности; но в особенности достойно сожаления, что те, кому они адресуют свои фантастические концепции, неспособны различить этого отпечатка; будь они в состоянии уяснить его значение, этого было бы достаточно, чтобы предостеречь их от подобных деяний и даже отвратить от них навсегда.
Глава XXXV. ИНИЦИАЦИЯ И ПАССИВНОСТЬ
Выше мы сказали, что все, относящееся к инициатическому знанию, никоим образом не может быть предметом каких-либо дискуссий, да и сами дискуссии в целом являются приемом преимущественно светским; кое-кто пытался сделать из этого факта вывод, что инициатическое обучение должно восприниматься «пассивно», и даже представить это как аргумент, направленный против самой инициации. Данное недоразумение особенно важно рассеять: инициатическое обучение, чтобы быть действительно полезным, в самом деле требует «рецептивной», воспринимающей ментальной позиции, но эта «рецептивность» отнюдь не является синонимом «пассивности»; такое обучение, напротив, требует от воспринимающей стороны постоянного усилия по усвоению и носит в высшей степени активный характер. В действительности, скорее светскому обучению можно было бы с определенным основанием адресовать упрек в пассивности, поскольку оно лишь предлагает «данные»; последние должны быть скорее восприняты, чем поняты, т. е. ученик должен просто регистрировать их и складывать в своей памяти, так что они не становятся предметом какого-либо реального усвоения; в силу чисто внешнего характера такого обучения и его результатов, личная и внутренняя активность оказывается сведенной к минимуму, а то и вовсе отсутствует.
Указанное недоразумение касается, по сути, гораздо более серьезных вещей; и вправду, мы часто замечали у тех, кто стремится выступать с позиций противников эзотеризма, досадную склонность смешивать последний с подделками под него и, вследствие этого, подвергать общим нападкам вещи, в действительности совершенно разные, даже противостоящие друг другу. Это, разумеется, еще один очевидный пример современного непонимания; невежество во всем, что касается эзотерической и инициатической области, столь полно и повсеместно в нашу эпоху, что ничему здесь нельзя удивляться; и во многих случаях оно может служить извинением для тех, кто поступает подобным образом; однако порой возникает искушение задаться вопросом — достаточно ли такого объяснения для тех, кто хотел бы глубже понять суть вещей. Прежде всего, разумеется, сами эти непонимание и невежество входят в план разрушения всякой традиционной идеи, реализация которого охватывает весь современный период, и, следовательно, они являются результатом некоего намерения и имеют поддержку со стороны тех подрывных влияний, которые работают на это разрушение; но, помимо данного соображения совершенно общего порядка, есть в этом, как нам представляется, нечто отвечающее более точному и четко определенному замыслу. В самом деле, когда произвольно смешивают инициацию с псевдоинициацией и даже с контринициацией, запутывая все столь безнадежным образом, что никто ничего не в силах разобрать, то и впрямь те немногие, кто способен на какое-то размышление, должны задуматься о том, кому идет на пользу вся эта путаница. Разумеется, мы не ставим сейчас вопрос о добрых или дурных намерениях; впрочем, это имело бы здесь второстепенное значение, так как вред от ложных идей, распространяющихся таким образом, не становится от этого больше или меньше; и очень возможно, что предвзятость, проявляемая некоторыми, связана только с тем, что они бессознательно повинуются определенному внушению. Из этого следует заключить, что враги инициатической традиции одурачивают лишь тех, кого они вовлекают в организации, которые «контролируют» прямо или косвенно, и что даже те, кто полагает, что борется с ними, становятся порой вполне полезными — пусть и на другой лад — орудиями для целей, которые первые ставят перед собой. Когда контринициация не в состоянии успешно скрыть свои приемы и цели, для нее вдвойне полезно приписать те и другие настоящей инициации, поскольку тем самым она бесспорно наносит вред последней и в то же время отстраняет угрожающую ей опасность, вводя в заблуждение умы, которые могли бы оказаться на пути определенных открытий.
Эти размышления мы приводили много раз, [221] в частности, по поводу книги, опубликованной несколько лет назад в Англии бывшим членом ряда организаций весьма подозрительного характера, — мы имеем в виду псевдоинициатические организации, из тех, которые особенно явственно отмечены печатью влияния контринициации; хотя он оставил их и даже открыто выступил против них, все же его сильно затронуло полученное там учение, и это особенно заметно в представлении, которое он составил себе об инициации. Эта концепция, где господствует идея «пассивности», достаточно необычна, чтобы стать предметом особого внимания; она служит ведущей идеей для того, что выдает себя за историю инициатических (или именующих себя таковыми) организаций с древности до наших дней, — историю в высшей степени фантастическую, где все перепутано именно так, как мы говорили выше; она опирается на многочисленные разнородные цитаты, большинство которых заимствовано из весьма сомнительных источников; но поскольку мы, конечно, не собирались давать здесь нечто вроде рецензии упомянутой книги, нас в настоящий момент не интересует ни она сама, ни то, что просто согласуется с некоторыми «общепринятыми» тезисами, неизменно встречающимися во всех произведениях подобного рода. Мы предпочтем ограничиться — ибо это самое «поучительное» с нашей точки зрения, — указанием на ошибки, присущие самой ведущей идее, — ошибки, которыми автор явно обязан своим внутренним пристрастиям, тем более что он лишь способствует их распространению и обоснованию точки зрения тех, чьим противником себя считает, продолжая принимать за инициацию то, что они выдают за таковую и что реально представляет собой лишь один из путей, могущих служить весьма эффективной подготовке агентов или орудий для контринициации.
221
В этом отношении «оборотная» сторона некоторых антимасонских кампаний совершенно необычайна.
Естественно, все, о чем идет речь, сосредоточено в некоей чисто психической области, и уже тем самым не могло бы иметь никакого отношения к настоящей инициации, ибо последняя, напротив, — преимущественно духовного порядка; здесь же слишком много говорится о «магии»; как мы уже достаточно объясняли, магические операции любого рода отнюдь не составляют инициатического процесса. С другой стороны, мы находим здесь странное убеждение, согласно которому любая инициация должна быть основана на пробуждении и восхождении тонкой силы, обозначенной в индуистской традиции именем Кундалини, тогда как на деле это метод, свойственный ряду отдельных инициатических форм; впрочем, не впервые нам приходится констатировать в том, что мы охотно назвали бы антиинициатическими легендами, своего рода одержимость Кундалини, по меньшей мере любопытную, причины коей в целом представляются не очень ясными. Здесь они оказываются достаточно тесно связаны с определенной интерпретацией символики змеи, где этот символ толкуется исключительно в «пагубном» смысле; автор, по-видимому, не имеет ни малейшего представления о двойном значении некоторых символов — весьма важном вопросе, который мы уже обсуждали в другом месте. [222]
222
«Царство количества и знамения времени», гл. XXX.