Замок (др. изд.)
Шрифт:
Моласар невозмутимо посмотрел на него.
— Твою болезнь вылечить легко. Будь я тогда сильней, излечил бы тебя мгновенно, а так на это ушла вся ночь.
— Но врачи не смогли бы этого сделать за всю свою жизнь! За несколько жизней!
— Ерунда! — отмахнулся Моласар. — Я обладаю силой убивать, но и могуществом исцелять. Во всем существует равновесие. Всегда.
Куза подумал, что Моласар сегодня пребывает в не свойственном ему философском настроении, однако сам профессор этой ночью был совершенно не расположен философствовать.
— И что же
— Ждать, — ответил Моласар. — Еще не все готово.
— Ну а потом? Что потом? — Куза с трудом сдерживал нетерпение.
Моласар приблизился к окну и долго молча смотрел на горные вершины. Наконец, прервав затянувшееся молчание, тихо начал:
— Сегодня я собираюсь доверить тебе источник моей власти. Вынесешь его из замка, найдешь в горах потайное место и спрячешь там. Смотри только, чтобы никто не отнял его у тебя.
Куза был сражен.
— Источник вашей власти? — Он судорожно рылся в памяти. — Но я никогда не слышал, чтобы нежить обладала чем-либо подобным!
— Потому что мы не хотели, чтобы кто-то об этом узнал, — пояснил Моласар, повернувшись к профессору. — Он — источник моей власти, но в то же время и самое слабое место в моей защите. Он позволяет мне существовать, но, попав не в те руки, может стать причиной моей гибели. Поэтому я всегда держу его поблизости, чтобы оберегать.
— Но что это? И где…
— Талисман, спрятанный в глубине подземелья. Ведь я собираюсь покинуть замок, но не могу оставить его здесь без присмотра или взять с собой в Германию. Поэтому я вынужден отдать его на сохранение тому, кто заслужил мое доверие.
Он подошел ближе.
Кузу бросило в дрожь под пристальным взглядом чудовища, но усилием воли он заставил себя не отводить глаз.
— Вы можете полностью довериться мне. Я найду такое место, где никто не сможет его отыскать. Клянусь!
— А ты сумеешь? — Моласар подошел еще ближе. Пламя свечи падало на его бледное лицо. — Ведь это будет самое важное задание, которое ты когда-либо получал.
— Я смогу. Теперь смогу, — сказал Куза, сжав кулаки, в которых ощущал не боль, а силу. — Никто не отнимет его у меня.
— Да и вряд ли кто-нибудь попытается. К тому же никто из ныне живущих не знает, как им воспользоваться против меня. Талисман сделан из золота и серебра, и если кто-нибудь найдет его и расплавит…
Куза заколебался.
— Знаете, ничто нельзя прятать вечно…
— А вечно и не нужно. Лишь до того момента, как я покончу с воеводой Гитлером и его свитой. Талисман должен быть в сохранности до моего возвращения. А уж потом я снова сам о нем позабочусь.
— Он будет цел! — Уверенность вновь вернулась к профессору. На несколько дней он может спрятать в этих горах все, что угодно. — Он будет дожидаться вашего возвращения. Гитлер умрет — какой это будет счастливый день! Свобода Румынии, свобода евреям. А для меня — оправдание!
— Оправдание?
— Моя дочь… Она считает, что я не должен вам доверять.
— Не очень-то мудро обсуждать наши дела с кем бы то ни было, даже с дочерью, — прищурившись,
— Она жаждет уничтожения Гитлера, как и я. Просто не может поверить в вашу искренность. К тому же на нее оказывает влияние один человек, боюсь, он стал ее любовником.
— Что еще за человек?
Кузе показалось, что Моласар вздрогнул, а его и без того бледное лицо стало еще белей.
— Я мало что о нем знаю. Его зовут Гленн, и он явно интересуется замком. Но что касается…
Внезапно Куза почувствовал, как полетел вперед, а потом вверх. В мгновение ока Моласар схватил его за пиджак и буквально оторвал от земли.
— Как он выглядит? — сквозь зубы прошипел боярин.
— Он… Он высокого роста! — пробормотал Куза, до смерти перепуганный невероятной силой ледяных рук, вцепившихся в него всего лишь в нескольких дюймах от шеи, и близостью длинных желтых клыков. — Почти такой же высокий, как вы, и…
— Волосы! Какие у него волосы?!
— Рыжие!
Резким движением Моласар отшвырнул старика так, что тот пролетел через всю комнату и с грохотом шлепнулся на пол. Из глотки Моласара вырвалось слово, и Куза сумел разобрать, несмотря на искаженный от ярости голос:
— Глэкен!
Куза прислонился к стене и замер на несколько секунд, а когда пришел в себя, к своему великому удивлению, заметил на лице Моласара страх.
«Глэкен? — думал Куза, боясь пошевелиться и произнести хоть слово. — Разве это не название тайного братства, о котором рассказал Моласар две ночи назад? Фанатики, которые преследуют его? Те самые, от которых он спрятался в замке?»
Профессор молча следил за Моласаром. Тот подошел к окну и с непонятным выражением лица уставился на лежавшую внизу деревню. Наконец он повернулся к Кузе. Губы его были сжаты в узкую полоску.
— Как давно он здесь?
— Три дня, приехал в среду вечером, — ответил Куза и не удержался от вопроса: — Что-нибудь не так?
Моласар ответил не сразу. Он мерил шагами комнату в темноте, там, куда не доставал свет, — три шага туда, три шага обратно, — глубоко погруженный в свои мысли. Наконец он остановился.
— Значит, братство глэкенов все еще существует, — произнес он глухим голосом. — Я должен был догадаться! Они всегда добивались своего, их желание завладеть миром слишком сильно, чтобы они могли вымереть! Эти нацисты, о которых ты толковал… этот Гитлер… теперь все становится понятным. Ну конечно!
Куза понял, что может встать без опаски.
— Что становится понятным?
— Глэкены всегда предпочитали действовать скрытно, прячась за спинами других, что позволяло им оставаться в тени и не показывать своих истинных намерений.
Моласар потряс своими огромными кулаками.
— Теперь я понимаю. Воевода Гитлер и его приспешники — всего лишь прикрытие для глэкенов. Какой же я дурак! Ведь должен был сразу понять, в чем дело, когда ты рассказал мне о лагерях смерти! И изогнутый крест, который нацисты везде рисуют, — это же очевидно! Глэкены были когда-то церковным воинством!