Замок (др. изд.)
Шрифт:
— Скажи, что тебя тревожит?
— Многое! Вот эти листья, например. — Он сорвал несколько листков с ближайшей ветки и смял в кулаке. — Они засыхают. Умирают. А сейчас только апрель. Ну а жители деревни…
— Это из-за замка, да?
— Похоже, что так, верно? Немцы разрушают замок, и его пагубное влияние распространяется все дальше и дальше. По крайней мере, создается такое впечатление.
— И я так думаю, — прошептала Магда.
— А еще твой отец…
— Знаешь, он очень меня беспокоит. Я не хочу, чтобы Моласар обозлился на него и… — Она с трудом
— С человеком может произойти кое-что и похуже, чем просто лишиться крови.
Серьезность, с какой это было сказано, еще больше встревожила Магду.
— Ты уже говорил это прежде, в то утро, когда впервые встретился с папой. Что ты имеешь в виду? Что может быть хуже?
— Он может потерять свое «я».
— Самого себя?
— Нет, именно свое «я», то, что составляет его личность, саму свою сущность, все, ради чего боролся и жил.
— Гленн, я не понимаю.
Она действительно не могла понять. А может быть, не хотела. Ее настораживал отрешенный взгляд Гленна.
— Предположим, — начал он, — что вампир, или морок, или нежить — мертвец, прячущийся днем в могиле и восстающий ночью, чтобы пить кровь живых, — всего лишь легенда, и ничего больше, как ты и привыкла думать. Ну а если в основе всех этих мифов о вампирах лежит попытка старинных рассказчиков сказать, что есть существо, которое питается не просто кровью, а человеческими страстями, которое существует за счет жестокости, безумства и боли людей, которое черпает силу и власть из человеческого несчастья, страха и деградации?
Сами интонации Гленна, его голос привели Магду в отчаяние.
— Гленн, не надо так. Это же ужасно, то, что ты говоришь. Как можно питаться болью и несчастьем? Не хочешь ли ты сказать, что Моласар…
— Это всего лишь гипотеза.
— Ну, тогда ты не прав, — убежденно сказала девушка. — Я уверена, что Моласар — зло, да к тому же безумец. Но не то зло, о котором ты говоришь. Он не может им быть! Перед нашим приездом сюда он спас деревенских жителей, взятых майором в заложники. Меня освободил от эсэсовцев. — Магда зажмурилась при этом воспоминании. — А что может быть более унизительным, чем быть изнасилованной нацистами? Если бы он питался страхом и унижением людей, то вполне мог устроить себе небольшой пир за мой счет. Но Моласар оттащил их от меня и убил.
— Да. И если я правильно понял с твоих же слов, довольно жестоким образом.
Магду передернуло. Она вдруг вспомнила булькающие звуки, хруст переломанных позвонков.
— Ну и что?
— А то, что свое удовольствие он все равно получил.
— А ведь он мог убить и меня и тоже получить удовольствие! Но почему-то не сделал этого, а отнес меня к отцу.
Гленн пристально посмотрел на нее.
— Вот именно!
Озадаченная его реакцией, девушка умолкла на миг и затем продолжила:
— Что же касается моего отца, то последние несколько лет превратились для него в сущий ад. Он был глубоко несчастен и болен. А теперь излечился. Как будто и
— В самом деле, зачем?
— Ну, Гленн! — Магда крепче прижалась к нему. — Не путай меня, мне и так страшно. Я не хочу с тобой ссориться, хватит с меня разговора с отцом! Еще одной ссоры я просто не выдержу!
Гленн сжал ее в объятиях.
— Ну ладно. Однако подумай сама: физически твой отец сейчас даже здоровей, чем раньше. Но что творится у него в душе? Тот ли он человек, с которым ты приехала сюда четыре дня назад?
Именно этот вопрос мучил Магду весь день, и она не находила ответа.
— Да… Нет… Не знаю! Думаю, он растерян так же, как я. Но уверена, с ним все будет в порядке. Он просто в шоке, только и всего. Неожиданное исцеление от неизлечимой болезни, медленно разрушающей тело, выведет из равновесия кого угодно. Любой на его месте повел бы себя таким образом. Но это пройдет. Подожди и убедишься сам.
Гленн промолчал, и она была ему благодарна. Это означало, что он тоже не хочет ссориться. Магда наблюдала, как туман начал медленно подниматься со дна ущелья, а солнце скрылось за вершинами гор. Приближалась ночь.
Ночь. Отец сказал, что нынче ночью Моласар очистит замок от немцев. И хотя это должно было вселить надежду, предстоящие события почему-то представлялись Магде и ужасными, и грозными. Даже Гленн, нежно обнимавший ее, не мог изгнать страх, охвативший ее.
— Вернемся в корчму, — предложила наконец девушка.
Гленн покачал головой.
— Нет. Я хочу видеть, что там происходит.
— Ну, тогда эта ночь может быть длинной.
— Да. Самой длинной из всех, — ответил Гленн, не глядя на нее. — Ночь без конца.
Магда подняла голову и увидела у него на лице выражение глубокой вины. «Что так терзает ему душу? — подумала девушка. — Почему он не хочет довериться мне и разделить со мной свое бремя?»
Глава 26
— Ты готов?
Куза даже не удивился. С того самого момента, как погасли последние солнечные лучи, он с нетерпением ждал появления Моласара. При звуке этого наводящего ужас голоса профессор поднялся с инвалидной коляски преисполненный благодарности за то, что в состоянии был это сделать. Весь день он только и ждал захода солнца, проклиная небесное светило за медлительность.
И вот срок настал. Сегодняшняя ночь будет его ночью, только его. Куза ждал ее. Она принадлежала ему. Никто не сможет лишить его этой ночи.
— Готов! — бодро ответил профессор, поворачиваясь к Моласару, оказавшемуся уже рядом и едва различимому при слабом пламени свечи, горевшей на столе. Лампочку на потолке Куза вывернул. При свечах он почему-то чувствовал себя гораздо лучше, чем при электрическом освещении. Более уютно. К тому же в полумраке он больше ощущал свое единство с Моласаром. — Благодаря вам я теперь в состоянии оказать помощь.