Замок храпящей красавицы

Донцова Дарья

– Есть еще отец, – вздохнула Ванесса.

– Не волнуйся, я его уговорю! – обрадовалась Алла. – Маленькие девочки волшебным образом действуют на дедушек.

– Сомневаюсь, что папаша восхитится, услышав о рождении внучки, – глухо произнесла Ванесса, – он небось считает себя мужчиной в расцвете лет, а не стариком. И Ника ему не понравится. Чисто внешне. Она отнюдь не красавица.

– Надеюсь, ты никогда не произносишь этих слов при ребенке? – вздохнула Алла. – Не наговаривай на девочку.

Ванесса взяла телефон.

– Лида, приведи Нику.

Потом

дочь посмотрела на мать.

– Ты сама этого хотела, я тебя предупреждала: не надо.

Из коридора послышалась возня, дверь гримерки распахнулась, прозвучал женский голос:

– Ника, не упирайся.

– О‑у‑н‑а, – раздался в ответ вой.

– Мама тебя зовет! – продолжала женщина. – Хорошие девочки всегда идут к мамочке.

– У‑у‑у!

– Пожалуйста, Никуша!

– О‑о‑о!

– Твоя няня не наладила контакта с ребенком, – сделала вывод Алла Константиновна, – выгони дуру! Я приглашу настоящую гувернантку‑англичанку.

Ванесса вышла из комнаты и через пару секунд вернулась с девочкой на руках. Новоиспеченной бабушке понадобилось усилие, чтобы не воскликнуть: «Какая страшненькая!»

Малышка оказалась крепко сбитой, с массивными щиколотками и запястьями, ничего от изящной Ванессы ей не досталось. Дочь Аллы Константиновны в детсадовском возрасте выглядела хрупким эльфом, а у внучки было тело крестьянки, она смахивала на рабочую лошадь, вернее, жеребенка. Черты лица у Ники тоже были грубыми, понятно, что Мисс мира этому ребенку не стать. Тяжелый подбородок, квадратные щеки, узкий низкий лоб, нос с широкими ноздрями. Довершали картину очки. Хороши у Ники оказались только волосы, белокурые, кудрявые, пышные, они спускались чуть ниже лопаток, не стянутые резинкой и не скрепленные заколками.

– Ах, какая симпатичная! – выдавила из себя Алла. – Прелесть! У девочки близорукость?

– Косоглазие, – уточнила Ванесса. – Вот, любуйся!

Певица сняла с ребенка очки. Алла Константиновна не удержалась и ойкнула. Правый глаз внучки смотрел на нос, левый уплыл в противоположную сторону.

– Ты показывала девочку врачу? – пролепетала Алла.

– Нет, нашла на помойке очки и нацепила ей на нос, – схамила Ванесса. – Что за вопрос?

– Прости, – пробормотала Алла, – красивое у Ники платье, розовое, воздушное.

– Она только такие носить соглашается, – улыбнулась Ванесса, – другие не стоит предлагать, сдирает напрочь! И с туфлями беда, Ника любит исключительно босиком бегать! Ну прямо Маугли! Вечно норовит туфли скинуть. Один раз Лида недоглядела, вывела Нику во двор в декабре, оставила на улице, а сама на секунду в подъезд зашла за санками. Выносит няня салазки, а девочка уже в одних колготках на снегу стоит. Теперь ей по заказу обувь шьют. Вот, смотри, туфельки с большими бантами на мысочках. Если девочка не капризничает, не сбрасывает лодочки, то бантики остаются бантиками, но если она дурить начинает, мы их распускаем, получаются ленты, ну, как у пуантов, ими можно лодыжки замотать.

Ника дико бесится, если ей ноги стянуть, ну не нравятся ей крест‑накрест закрепленные завязки, она в ярость впадает, только это единственный способ заставить ее слушаться. Пригрозишь: «Ника, сейчас ленты завяжу, – сразу соглашается прилично себя вести».

Правда, иногда угроза не действует, и тогда ей лодочки к ногам привязывают. Что потом начинается!

– Зачем девочке ножки стягивать, если это ее бесит? – удивилась Алла.

– Доктор сказал, что так надо, – вздохнула Ванесса. – Ника должна знать: мама слов на ветер не бросает, пообещала и выполнила. Во‑вторых, девочке следует уяснить: босиком дети не ходят, будет обувь сбрасывать, ее привяжут лентами, ну и, в‑третьих, Нике необходимо научиться контролировать свою ярость.

– Может, врач не прав? – тихо спросила Алла и протянула к внучке руки. – Здравствуй, солнышко, я твоя бабушка.

– У‑у‑у, – издала вой девочка.

– Она умеет разговаривать? – спросила Верещагина.

– Не очень бойко, – медленно произнесла Ванесса, – и тут требуется специальный подход. Ника, скажи, как тебя зовут! Нормально произнеси!

– Ика, – бормотнула девочка.

– Ах умница! – закудахтала Алла Константиновна. – Сколько тебе лет?

Крошка насупилась и стиснула губы.

Ванесса встряхнула дочь.

– Ну, отвечай!

– У‑у‑у! – заныла Ника.

– Говори, иначе не получишь конфету, – пригрозила Ванесса, – и ленты завяжу! Туго!

– Ять, – вымолвила девочка.

– Нет, шесть, – поправила рокерша. – Как тебе Лида объясняла? Что говорить надо?

Ника надулась, почесала нос, подняла ручонку и буркнула:

– Есть!

– Молодец, молодец, – зачастила Алла Константиновна. – Хочешь ко мне на колени?

– Не стоит, мама, – отсоветовала Ванесса, – на первый раз достаточно. Нике лучше уйти с Лидой.

– Ты не разрешишь мне обнять внучку? – всхлипнула Алла.

– У Ники много проблем, в частности, она плохо реагирует на посторонних, – сказала из коридора няня, – ее лучше не трогать, взбесится!

– Я ей родная! – возмутилась Алла. – Солнышко, садись к бабуле на коленки! Поиграем! По ровной дорожке, по ровной дорожке, и в ямку бух! Ну, иди!

– Мама! Успокойся, – грубо приказала Ванесса, но Ника протянула к Алле руки.

– Вот видишь! – засмеялась та. – Мы уже подружились. Солнышко мое, поцелуй бабулю.

Широкая ладошка мазнула Аллу по лицу, крепкие пальчики сжали ее нос и крутанули его с такой силой, что из глаз «бабули» покатились слезы. Ника захохотала, Ванесса с трудом оторвала дочь от Аллы, отдала девочку няньке, захлопнула дверь, протянула матери бумажную салфетку и заявила:

– Я предупреждала. У Ники есть особенности.

– Кто отец девочки? – просипела Алла Константиновна, у которой от боли почти пропал голос.

– Не знаю, – пожала плечами Ванесса.

Матери показалось, что она ослышалась.