Замок храпящей красавицы
Шрифт:
– Мы с сестрой Антипенко, – ответил олигарх.
– Может, еще врачи? – не успокаивалась я. – Трансплантологи, которые забирали орган?
Филипп Леонидович ответил:
– Нет. Их привезли в больницу, показали Сергея в коме, ознакомили с историей болезни, продемонстрировали согласие Галины, оформленное по всем правилам с печатями, подписями. Личные данные Антипенко остались тайной. Я заплатил немалую сумму за секретность, мне очень не хотелось, чтобы таблоиды пронюхали и запестрели заголовками вроде: «Почка серийного убийцы досталась сыну богатого человека». Им было бы наплевать на то, что Леонид один из первых в очереди на орган и почка Антипенко может подойти исключительно ему.
– А доктор, который сообщил вам о преступнике? – не утихала я. – Те, кто
Верещагин вышел из‑за стола.
– Его нет в России, он отправлен на работу в Австралию.
Я тоже встала и подошла к бизнесмену.
– Человек, издевавшийся над Леней, находится в вашем доме. Вспомним про дыру в стене. Ею может пользоваться только тот, кто имеет доступ на вашу половину. Мерзавец знает о предписании врача Лене постоянно пить воду и воспользовался этим обстоятельством. В бутылку добавляли психотропное средство, оно ввергало парня в полубессознательное состояние. Действительность смешивалась у него в голове со сновидениями. Лене казалось, что некто, облаченный как монах, брал его за руку и вел куда‑то. Думаю, вашего сына действительно уводили из его комнаты. Человек в черном не галлюцинация, а реальность. В первый раз он препроводил парня в маленькую гостиную. Там лежал труп кошки, скончавшейся от старости. Останки Белки были вымазаны искусственной кровью, ее используют в кино и театре. Инсценировка выглядела весьма убедительно. Сразу отвечу на не заданный вами вопрос: почему я решила, что кровь фальшивая? Леня сказал, что жидкость была яркой, блестящей, словно лаковой, и в комнате сильно пахло чем‑то кислым. По моим книгам снимали телесериалы, меня приглашали понаблюдать за процессом съемок, и вот тогда я увидела бутафорскую кровь. Теперь я знаю, что она бывает разной и по качеству, и по цене, но у всех модификаций есть одно общее: в отличие от настоящей крови, которая на воздухе быстро покрывается пленкой, тускнеет, «запекается», ее фальшивый аналог постоянно вытекает из раны. И понятно почему: на экране нужна эффектная картинка, а не правда жизни. Эрзац‑кровь намного ярче настоящей. И она имеет противный кислый запах. Леня сказал, что кошка лежала, странно вытянув лапы, выглядела, как замороженная. Я предполагаю, что Белка скончалась давно, успела окоченеть и застыла. Но если кошка лишилась жизни давно, то каким образом ее кровь осталась яркой? Ваш сын не задавался никакими вопросами, он принял психотропное средство, был напуган видом животного, убежден, что его собственный разум захватывает Сергей Антипенко. Организатор спектакля добился требуемого эффекта, Леонид до сих пор уверен, что лишил жизни любимицу матери.
– Вероятно, так и было! – слишком громко сказал Володя.
Я взглянула на Леонида. Тот спал, откинув голову на диванную подушку.
– Успокоился, – сказал Юра, – он жил в напряжении, скрывал свою тайну, а теперь расслабился. Страх ушел, не надо трястись.
– Он сам признался в убийстве Белки! – настаивал начальник охраны.
– Любая кошка, даже очень старая и больная, будет яростно защищать свою жизнь, исцарапает нападающего, а на руках Леонида не осталось никаких следов, – возразила я.
– И откуда тебе сие известно? – гневно спросил Владимир.
– Он сказал, – ответила я.
– Ха! – выпалил Корсаков. – Не стоит верить чужим словам. Все врут.
– Но только не Ленька, – неожиданно вмешался Филипп Леонидович, – парень честен до идиотизма, до глупости.
– Надо позвать горничную Зои, выяснить, где она похоронила труп Белки, эксгумировать его, и станет ясно, что произошло с кошкой! – воскликнула я, отлично зная, что подчас вскрытие, проводимое спустя продолжительное время после смерти, не дает требуемого результата.
Дверь в кабинет широко распахнулась, в комнату вошла жена олигарха. Она успела снять шикарное платье с кринолином, сейчас на ней было элегантное темно‑сиреневое, достаточно скромное одеяние.
– Можете больше не шушукаться, – скорбно произнесла она. – Ванесса погибла из‑за меня, я пришла рассказать правду.
– Аллочка, успокойся, – ласково сказал муж, – думаю, тебе лучше завтра вечером улететь в наше швейцарское поместье. Я не смогу купировать скандал. Утром о происшествии с певицей станет известно всем, на свет вылезут детали ее биографии, пресса начнет атаковать нашу семью.
Алла Константиновна вскинула подбородок.
– Да, конечно. Я уеду. Но сначала должна рассказать тебе правду.
Я потерла ладонями щеки и тихо спросила у Юры:
– Что случилось со звездой рок‑н‑ролла?
Филипп Леонидович обнял супругу и усадил ее на причудливо изогнутую козетку, совершенно не подходившую для кабинета, – ей скорее следовало стоять в будуаре кокетки, а не здесь.
– Мы позвали тебя сюда, чтобы сообщить о смерти Ванессы, – еле слышно сказал мне Шумаков, – но ты привела Леонида, и разговор потек в другом направлении. Филипп, похоже, совсем не расстроен, либо у него вместо нервов канаты, либо он болен психически. Есть такое отклонение, когда человек не способен испытывать сильные эмоции, нечувствителен ни к горю, ни к радости.
– Наркотики? – предположила я. – Передозировка? Что произошло с Ванессой?
– Пока неизвестно. Тело нашли в гостинице над театром, – шепотом вводил меня в курс дела Юра, – вскрытие, как понимаешь, сделать не успели. Гостям объявили, что она закапризничала и отменила концерт.
– Небось никто не удивился, – пробормотала я, – газеты постоянно пишут о выходках звезды, Ванесса славится дурным характером. Если ей что‑то не понравится или настроение испортится, она сразу устраивает скандал.
– Народ разъезжается по домам, – не обращая внимания на мое замечание, говорил Юра, – артистов мы пока под благовидным предлогом задерживаем, музыкантов Ванессы тоже. В ее номере героин не найден. Лабухи говорят, что солистка не кололась.
– Пресса безостановочно мусолит дурные пристрастия Ванессы, – громко заявила Алла, – но это неправда. Я сейчас вам все расскажу! Мою дочь убили ненарочно. И… прости, Филипп, я тебя обманывала!
– Давайте вызовем Антона Макаровича, пусть даст Алле Константиновне успокаивающее, – засуетился Владимир.
– Нет! – отказалась та. – Я должна спасти Нику!
– Кого? – хором спросили Владимир с Филиппом Леонидовичем.
– Нашу несчастную внучку, – всхлипнула Алла Константиновна, – она… Господи, замолчите все немедленно. Иначе я не смогу объяснить… Ванессы нет, надо вывезти из страны Нику. Я улечу с ней в Швейцарию! Девочке ни в коем случае нельзя попасть на глаза репортерам. Фил, ответь!
– Мне можно говорить или надо помалкивать? – огрызнулся супруг. – Какая, к едреной матери, внучка‑штучка? Впервые о ней слышу.
Его жена прижала кулаки к груди.
– Я предала Ванессу! Выгнала девочку из дома! Оставила ее без помощи! Лишила своей любви!
Филипп Леонидович треснул кулаком по письменному столу. Хрустальная карандашница, стоявшая на нем, жалобно тренькнув, распалась на осколки.
– Хватит истерить! Ты отлично знаешь, что сделала Ванесса! Следовало сдать девку в милицию! Она пыталась убить свою крохотную сестру! Такое не прощают! Я, наверное, ума лишился, когда разрешил ей петь в нашем театре! А все ты! Ходила, ныла, повторяла: «Фил, прошло много лет! Ванесса очень изменилась, она глубоко раскаивается в содеянном! Дочь не замышляла убийства Риши, просто у нее произошел психологический срыв. Сейчас она звезда, ее имя на первых страницах прессы, Ванессе не нужны ни твои деньги, ни связи, у нее есть лишь одно желание – вернуть расположение отца!» Сколько ты меня обрабатывала, а? Со дня смерти Розы гундосила! А потом начала говорить, что на спектакль никто не придет. Риша получит моральный удар, надо завлечь публику. Ванесса лакомое зрелище, она готова все бросить и примчаться, чтобы помочь младшей сестренке собрать для нее полный зал. И я, старый, блин, болван, повелся! Ты загипнотизировала меня! Что у нас в доме происходит?