Замок и ключ
Шрифт:
— Ну, как провела Рождество? — спросил он.
— А ты? — Мой голос невольно дрогнул, даже я сама расслышала. Нейт, конечно, тоже. Его лицо сразу изменилось: улыбка не исчезла, но стала тоньше и застыла. Я откашлялась и опустила глаза. — Ты же знал, что я спрошу.
Нейт кивнул, глядя через кухню в гостиную, где его отец разговаривал с какой-то женщиной в красном рождественском свитере.
— Все было нормально, — сказал Нейт. — Хотя немного напряженно, как ты сама заметила.
— Немного?
— Ничего страшного, ясно?
— Я бы не сказала.
— Значит, тебе
— Это было три дня назад.
— Короче, праздники — отстой. Не самая большая новость, правда?
Он наклонил голову, пряди волос упали ему на лицо. Мимо прошли те же самые женщины, оставив за собой облачко аромата душистого мыла для рук — видимо, возвращались из дамской комнаты.
— Послушай, мне жаль, что я не смог тогда поговорить с тобой. Но сейчас я здесь и принес тебе подарок. А это чего-то да стоит.
Я еще раз прочитала надпись на футболке. «ПЛЫВИ!» Нейт, сказал, что это лучше, чем тонуть. Может, он просто хочет удержаться на плаву, подумала я.
— А у меня нет для тебя подарка.
— Даже бельгийских миндальных пирожных?
Я покачала головой.
— Ну и ладно. Все равно они слишком дорогие.
— Это уж точно.
Нейт кивнул, еще раз посмотрел на шумную толпу в гостиной, а потом взял меня за свободную руку и потащил дальше в коридор, за угол. Там прислонился к стене, осторожно обнял меня за талию и притянул к себе.
— Хорошо, попробуем еще раз, — прошептал он. — С Рождеством, Руби.
Я вгляделась в него, словно запоминая линию подбородка, глаза, обрамленные длинными ресницами, пальцы, которые осторожно отводили выбившиеся из прически волосы от моего лица. Пусть раньше он отдалялся, главное, сейчас он был здесь и рядом.
— С Рождеством, — сказала я, пытаясь сосредоточиться на этом ощущении близости. Я уже не боялась, что оно окажется мимолетным, как часто бывало в моей жизни.
Нейт наклонился ко мне и поцеловал, а за углом вечеринка продолжалась без нас: люди веселились и ни о чем не подозревали.
— Кора, в этом нет никакой необходимости, — еще раз повторила я, когда мы подъехали к торговому центру.
— Нет, есть, — ответила сестра, заглушив мотор. — Как я уже сказала, отчаянное положение требует отчаянных мер.
— Совершенно с тобой согласна, — заметила я, глядя, как Кора открывает дверь и выходит из машины. Пришлось вылезти за ней. — А я еще не в отчаянном положении.
Она лишь смерила меня взглядом, ожидая, пока я обойду машину, затем решительно перекинула сумку через плечо.
— Сперва я дала тебе деньги на одежду. Ты приобрела всего четыре вещи.
— Вообще-то семь, — поправила я.
— На Рождество я отдала тебе подарочные сертификаты, — продолжила Кора, не обращая внимания на мои слова, — и ты опять ничего не купила.
— А мне ничего не нужно!
— Таким образом, мне ничего не остается, как применить силу и заставить тебя приобрести хоть что-нибудь. — Она вздохнула и опустила солнечные очки со лба на нос. — Ты хоть представляешь, как радовалась бы на твоем месте обычная девочка-подросток? У меня есть кредитка, мы с тобой — в торговом центре. Я хочу
— Ну, видимо, я не обычная девочка-подросток, — сказала я, когда мы проходили мимо двух мамаш с колясками.
Кора вновь посмотрела на меня. Мы уже были у самого входа.
— Конечно, нет, — произнесла она гораздо тише. — Послушай, может, тебе это и кажется странным, но у нас с Джеми есть деньги и мы хотим потратить их на тебя.
— Не странным, — поправила я, — скорее ненужным.
— Знаешь, нет ничего плохого в том, чтобы принимать что-либо от других людей, — сказала сестра, когда перед нами открылись автоматические двери дорогого универмага «Эстер Прайн». — От этого ты не станешь ни слабой, ни беспомощной, даже если мама думала иначе.
Слова Коры живо напомнили мне тему, которую мы обсуждали на моей первой (и, как я надеялась, последней) встрече с психоаналитиком несколько недель назад, и потому я не стала отвечать, а вошла в магазин. Как обычно, меня на миг ослепило сияние белоснежной облицовочной плитки и отполированные до блеска витрины с драгоценностями. Слева от нас, у эскалаторов, человек в смокинге исполнял Пахельбеля. [10] Я всегда испытывала неловкость, разговаривая о маме, но в здешнем роскошном интерьере подобная беседа казалась почти сюрреалистичной.
10
Иог а нн Пах е льбель (Johann Pachelbel)(август 1653 — 3 марта 1706) — знаменитый немецкий композитор и органист эпохи барокко, творчество которого является одной из вершин южно-немецкой органной музыки.
— Это не из-за мамы, — возразила я, проходя вслед за Корой в очередную дверь. — Вернее, не только из-за нее. Просто все так сильно отличается от того, к чему я привыкла. Последние несколько лет мы едва сводили концы с концами.
— Знаю, — ответила сестра. — Хотя она могла бы хоть как-то облегчить вашу с ней жизнь.
— Например, поддерживать отношения с тобой.
— Да. — Кора откашлялась и бросила взгляд на отдел косметики. Мы поднимались все выше и выше. — На самом деле все началось гораздо раньше. Отец пытался давать ей деньги, но она из упрямства и злости отказалась их брать.
— Погоди-ка, — сказала я, когда мы поднялись на самый верхний этаж, где располагались отделы с товарами для подростков. — Я думала, папа ей ничего не платил. Уклонился от алиментов, просто исчез.
Кора покачала головой.
— Может быть, позже, когда перебрался в Иллинойс. Но, насколько я помню, до этого он хотел сделать все по закону.
Наверное, мне не следовало удивляться. В конце концов, я уже успела узнать, что мать многое скрывала, исказив историю собственной жизни, да и моей тоже. Кора оказалась совсем не такой, как я думала, может, и отец отличается от моих представлений о нем? Внезапно мне в голову пришла еще одна мысль.