Замок из песка
Шрифт:
— Перегореть любовью к Принцу?
— Необязательно… Видите ли, Настенька, в силу вашей молодости, вы еще многого не знаете, но в одном поверьте мне на слово: эффектная женщина, умная женщина, сильная женщина рождается только из любви. Не из эгоизма, не из жадности, не из целеустремленности даже — из любви, в которой можно сгореть… Что мы, по сути, о Черном Лебеде знаем? Да ничего! Дочь волшебника, злая колдунья… А откуда в ней эта страсть, это чувство собственного достоинства, это умение добиваться желаемого, в конце концов? Чары чарами, конечно…
За
— Одиллия и любовь? Я как-то никогда не думала…
— Вот и зря, моя девочка. Если бы к Одиллии пришла любовь, она бы ее наверняка не испугалась. А вы боитесь! Любить боитесь, чувствовать боитесь, сами себя боитесь. Вот от этого все ваши проблемы… Это ведь в обыденной жизни худо-бедно можно просуществовать, от всего на свете в раковинке спрятавшись, а на сцене — никак…
Я поправила выбившуюся из прически прядь.
— Значит, и с Жизелью у меня не получается, и с Одеттой по одной и той же причине?
— А Одетта — это вообще одно сплошное чувство! Прыжки воздушные, арабески легчайшие!.. И, кстати, заметьте: вы встаете в арабеск, и с землей вас соединяет только большой палец ноги. Одна-единственная точка, и кажется, не будь ее — полет, парение… Но ведь это только кажется, правда?
Я неуверенно кивнула. Иветта Андреевна едва заметно улыбнулась:
— Ну, переходя от поэзии к прозе: чуть ослабленное колено — и падение, корпус отклонился от нужной линии — падение. Верно? Но это так, о технике… А если опять вернуться к возвышенному слогу, то эта единственная точка — и есть любовь. Любовь, которая удерживает женщину на земле и в то же время позволяет ей лететь. Любовь и полет — одно без другого бессмысленно… Что ж, пойдемте, покажу вам класс, где будем заниматься, — хозяйка снова крутанула колесики кресла и выкатилась из комнаты в коридор. Я последовала за ней.
Уже в коридоре она обернулась:
— Алеша наверняка попросил вас не задавать лишних вопросов?.. Скорее всего, попросил. Он и в детстве был очень тактичным мальчиком. Мы ведь с его мамой дружили почти десять лет… Но нам с вами сразу нужно обговорить некоторые детали. Дело в том, что я не только не хожу, но и руками владею очень плохо: перелом позвоночника в двадцать четыре года, прямо на сцене. Поэтому ни показать вам ничего не смогу, ни даже позу подправить. Вам придется очень и очень внимательно слушать. Но, надеюсь, все у нас получится.
Иветта Андреевна толкнула дверь в зал и поманила меня рукой. Я подошла поближе. И увидела настоящий танцкласс с палкой вдоль стены и огромным сияющим зеркалом. Увидела темные портьеры на окнах и белый рояль в углу. А на стене — портрет молоденькой, голубоглазой балерины в костюме Черного Лебедя — Одиллии…
Домой я вернулась в половине одиннадцатого. В квартире было темно, и только свет из кухни желтым прямоугольником лежал на полу коридора. Пахло табаком и соленьями Жанны Викторовны.
Разувшись и повесив куртку на вешалку, я негромко позвала:
— Алексей!
Никто не ответил. Только звякнуло стекло и что-то не слишком тяжелое, вроде вилки или ложки, упало на пол.
Когда я прошла на кухню, вилка так и лежала на полу рядом с куском сыра. А Иволгин мрачно курил в открытую форточку. Пепельница перед ним была полна окурков. На столе стояла рюмка и наполовину пустая бутылка водки.
— Что случилось?
— Ничего. — Алексей посмотрел на меня больными, но совершенно трезвыми глазами. Лишь по легкому дрожанию уголков губ и старательной аккуратности движений угадывалось, что он пьян. — Абсолютно ничего. Как поговорили с Иветтой Андреевной?
— Хорошо! И ты знаешь, мне кажется, она действительно поможет! Совершенно чудесная женщина, уникальная просто!
— Будем надеяться.
— Да что с тобой, в конце концов, такое?! — Я, опередив его движение, подтянула к себе водочную бутылку и впилась пальцами в горлышко. — Уходил — вроде все было нормально. А сейчас-то что?.. Обещаю: все у нас с тобой получится, и контракт с тобой не разорвут, и в Северск вернешься с большими деньгами.
— Да бесполезно это все, Насть, — Иволгин сцепил руки на затылке и вместе с табуреткой качнулся назад. — Бес-по-лез-но! Можно, конечно, и себе самому врать, и тебе, но на деле-то ничего от этого не изменится. Ну вернусь я с большими деньгами, и что? Настя своего банкира бросит? Смешно даже думать. Машка ко мне вернется? Еще смешнее… У меня ведь жена и сын, ты знаешь?
— Знаю… А почему «вернется»? Ты с ней в разводе?
— Официально нет. Но, по всему выходит, что да… Это давно началось. Еще до Насти. Не любит меня Машка больше. И правильно, наверное, делает, что не любит… И если уж раньше ничего не наладилось, то теперь и подавно. Кем я теперь буду, если вернусь? Жалким неудачником с нереализованными амбициями?.. Мне тридцать пять, Настя! Тридцать пять! Это уже конец карьеры. А дальше что? Детки в белых чешках из Дома культуры?.. Я ведь даже не ваш Полевщиков. Меня и в хореографическое могут не взять. Спросят: «А кто вы, собственно, такой?.. Ах, бесплатное приложение к Настеньке Серебровской! Наслышаны, наслышаны!»
Я поморщилась и покачала головой:
— Леша, ну зачем ты так? Сам ведь прекрасно знаешь, что танцовщик ты неплохой, а партнер вообще отменный.
— Да не в этом же дело! Не в карьере этой долбаной! — Он с силой саданул кулаком по стене. — Ну неужели ты не понимаешь?.. Не нужен я никому в мире! Ни одному живому существу! И вот кто сейчас знает, почему так сложилось? Мы ведь все хотим быть хорошими, добрыми, любимыми. И поступаем-то, что самое смешное, вроде правильно. А что в результате? У Насти своя жизнь — ну, это как бы и не удивительно… У Машки — своя жизнь. Даже у тебя — своя.