Замок Оборотня
Шрифт:
" Ты уйдешь, он погибнет"…
Слова, которые я не смогла бы забыть, даже при желании. И другие, сказанные совсем недавно: "Это похоже на оружие твоего мира. Ашас убивает даже оборотней".
Нас многому учили на курсах самообороны, стрелять тоже.
Я подняла руку, прицелившись.
Раэна перестала хохотать, уставившись на меня полубезумными глазами!
"У тебя двадцать выстрелов, моя леди".
И я без сожалений нажала курок.
Мне никогда не приходилось убивать
Но я убила. Выстрелила в искривленное ненавистью лицо, превратив его в кровавую мешанину…
Мне никогда не приходилось убивать животных…
Но я убила. Едва бьющееся в конвульсиях тело Раэны начало перевоплощаться в рыжую волчицу… Убила прежде, чем зверь попытался встать.
Выстрел…выстрел… выстрел… Пока не раздался сухой щелчок, а тело на полу не затихло недвижимым. Наверное, так, без жалости и сожалений, пристреливают бешеных собак… Потому что мне не было жаль Раэну. Совсем не было.
Порыв ветра и оружие этого мира попросту выбили у меня из рук.
Этот "пистолет" шлепнулся в лужу крови, разбрызгав ее, и выстрелил вновь… Значит зарядов было не двадцать.
– Ким! – прорычал альфа. – Какого дьявола, Ким?
Три волка тоже смотрели на меня с каким-то осуждением в глазах. Видимо убийство самок здесь табу. Реально табу. Я подняла голову – янтарные глаза Сонхейда светились злым желтым светом. Он был взбешен.
– Устала очень, – прошептала, глядя в его жестокое нечеловеческое лицо, – я иду спать. Доброй ночи.
Я не пошла, взбежала так быстро, как только могла бы, после всего, чем мы с оборотнем занимались. Войдя в комнату закрыла дверь и, прислонившись спиной к двери, долго стояла, пытаясь прийти в себя.
Мне никогда раньше не приходилось убивать… Никогда…
Осознание накатывало тяжелой волной истерики. Я не жалела, нет, но это как-то не влияло, на тот ужас, что я испытывала перед случившимся… Вот только – один раз она убила, и ей это фактически сошло с рук… Не нажми я сейчас на курок, она бы не остановилась.
Это как пристрелить бешенную собаку – с одной стороны благое дело, с другой на душе тошно.
А в замке слышались голоса, хлопали двери… гулял под сводами башен ветер…
Где-то вдалеке выл волк…
Так и не уснула в эту ночь – просидела под дверью до самого рассвета. Мне было горько и тошно, даже жить не хотелось. И ощущение крови на ладонях… жуткое ощущение. И я сидела, глядя в темноте на бледные силуэты рук… потом они стали видны отчетливо и я поняла, что наступил рассвет.
Вскинув голову, увидела первый пробивающийся из-за леса луч солнца.
– Не могу так больше.
Слова вырвались сами, но я встала, открыла дверь, и не оборачиваясь, вышла из спальни.
В замке
Спускаясь по лестнице в холл, я искала следы случившегося – и не находила ничего. Выдраенный паркет, кажется, перетянутый заново диван, погасшие угли в камине… целые картины на стенах.
Казалось, все случившееся было лишь сном… но мне все так же чудились капли крови, брызнувшие при падении оружия…
Я убила человека. И зверя. Я убийца… Противно.
Медленно ступила на пол в гостиной, почему-то бесцельно пошла туда, где, кажется была ванная… Хотелось вымыть руки. Нестерпимо хотелось вымыть руки! Дошла до двери, толкнула, вошла… свет зажегся сам, впрочем, этот замок имел немало сюрпризов. А вот в помещении были коробки, белье постельное, одежда, почему-то запакованная, в углу, у двери, валялась книга и какой-то журнал. Я не знаю почему, присев на корточки, я открыла журнал на первой же страничке…
И едва сдержала крик!
"Беги! Не задумываясь, как только прочтешь! До заката ворота открыты, беги! Не думай ни о чем, не оборачивайся! Беги! Прямо сейчас!".
И это был мой почерк! Мой размашистый с характерным наклоном вправо почерк! Это писала я! Я! И, падая на колени, сжимая журнал обеими руками, я с ужасом думала – Как долго я нахожусь здесь?! Что со мной было! И что я не помню! Ведь я не помню, как писала это! Это вот! Я…
– Ким! – голос Сонхейда вмиг заставил собраться и прекратить истерику. – Ким, не хотел тебя будить, а ты уже проснулась. Иди сюда.
Голос доносился из гостиной. Он там.
Медленно, дрожащими руками вернула помятый журнал на место.
Встала, вышла из кладовой и закрыла двери. Хотелось кричать, биться в истерике, или просто – спросить.
Вот только: "Беги! Не задумываясь, как только прочтешь! До заката ворота открыты, беги! Не думай ни о чем, не оборачивайся! Беги! Прямо сейчас!".
– Ким, – Сонхейд вдруг оказался совсем рядом, обнял за плечи, привлекая к своей мощной груди, – ты давно проснулась?
– Нет, – солгала я. Глядя в темный конец узкого коридора широко распахнутыми от ужаса глазами.
– Я решил вопрос со стаей, – его дыхание и следом прикосновение губ, – причастные к заговору хранители уничтожаются, грани перекрыты… Ты слышишь меня?
Промолчала.
– Ты голодна, – он наклонился и носом провел по моей шее, – чего-нибудь хочешь? Чай? Или твое любимое какао с шоколадом?
– Какао, – прошептала я.
– Идем на кухню, – его руки скользнули по моей талии.
Какао… кухня… что-то мне все это напоминает.
– Иди, – прошептала едва слышно, – я умоюсь и приду.