Замок Оборотня
Шрифт:
– Ким, прекрати! – окрик, не возымевший никакого эффекта. – Ким, хватит!
Он вернул меня обратно, сел на диван, усадил орущую, вырывающуюся меня на колени, сжал, как маленького ребенка, пережидая истерику.
Не знаю, сколько времени так прошло, я, сорвав голос, уже только всхлипывала с подвываниями, Сонхейд продолжал крепко удерживать, в камине потрескивал огонь, за окнами начался дождь…
– Удивительно, – едва я обессилела, произнес лорд, – сейчас у тебя истерика, а тогда… Невероятно, Ким.
Я всхлипывала, прижатая к его груди.
– И странно. –
Я дернулась, из полулежащего приняла сидячее положение и посмотрела в янтарные глаза Сонхейда. Он нахмурился мгновенно, но я продолжала смотреть, не скрывая ни гнева, ни возмущения, ни ярости!
– Хотите знать, что произошло? – голос снова стал хриплым, потому что опять сорвала. – То есть вы правда хотите знать, что произошло?!
Скривившись, лорд прорычал:
– Не смей смотреть альфе в глаза, Ким!
И вот тогда я сорвалась:
– Да пошел ты, псина блохастая!
Рванувшись, спрыгнула с колен оборотня и теперь стояла, разъяренно глядя на него. Господи, я стояла, смотрела на звереющего монстра, и единственной эмоцией, охватывающей все мое существо, была ярость!
Дикая, неистовая, всепоглощающая!
– Два года! – прохрипела я. – Два долбаных года, урод шерстистый! Два года моей чертовой жизни! Десятки смененных психологов! Лечение в клинике! Срыв за срывом – и это все был ты! Ушлепок! Псих! Волчара драная!
Сонхейд больше не злился. Лорд в шоке смотрел на меня все округляющимися глазами. А меня понесло окончательно:
– Скотина! – визг на весь дом. – Уродская скотина, лучше бы ты меня там сожрал, чертов ублюдок! Чертов проклятый блохастый ублюдок. Два года! Два года, мразь! Сначала каждую ночь, потом дважды в неделю, а после лечения, после проклятого, мать его, лечения, раз в месяц стабильно!
На сей раз Сонхейд попытался проявить характер и даже встал, чтобы, угрожающе нависнув надо мной, прорычать:
– Ким!
– Пошел вон, придурок! – заорала я. – А хотя нет, стоять! Я еще не все сказала! Сидеть, гадина!
И лорд почему-то сел. Такое ощущение, что он рухнул просто-таки, но взгляд был взбешенным. Но я вообще не боялась! Я больше совсем его не боялась – потому что вот он, мой самый страшный кошмар, сидит передо мной! Он осязаем, он существует, и он больше не будет мне сниться!
– Два года! – заорала я, чувствуя, как по щекам потекли слезы. – Два проклятых года, Сонхейд! Два года это был ты, волчара драная! «Зверь во мне», да? Зверь?! Урод! Я же чуть с собой не покончила, Сонхейд! Я спать боялась! Я на антидепрессантах провела два чертовых года, Сонхейд! Потому что мне снился ты! Ты! Ненавижу! Господи, как же я тебя ненавижу, псина серебристо-серая!
Сонхейд мрачно выругался и поправил:
– Волк.
– Пес! Шавка! Брехло подзаборное! Псяра желтобрюхая! Коврик линялый! Уши с ножками!
– Ким!
– Сидеть! – От моего вопля задрожали окна. –
Я вскинула голову, не позволяя слезам и дальше сбегать по лицу. Несколько секунд стояла, тяжело дыша и пытаясь прийти в себя…
Два года… Психологи, психотерапевты, психиатры… Гипноз, шоковая терапия, антидепрессанты… Врачи копались в моем детстве, в моем прошлом, одна дамочка даже пыталась доказать, что следствием кошмара стало пережитое в детстве насилие, а так как мои родители погибли, когда мне не было и пяти, насильником она объявила дядю… О да, мой любимый дядя Вил, души во мне не чаявший и с детства ставший мне лучшим другом – и тут насильник!
После такого я перестала обращаться к специалистам, просто поняла, что бессмысленно, и осталась один на один с преследовавшим кошмаром. Все тем же жутким кошмаром, в котором огромный серебристо-серый волк настигает меня… И вот настиг! Женился даже, мразь!
Как выяснилось, неизвестность пугает всегда больше, чем реальность, и вот теперь я поняла, что вообще не боюсь его. Ни его, ни осознания, что он оборотень, ни вообще ничего!
– Ким, – в голосе Сонхейда слышалась холодная ярость, – ты успокоилась?
Как ни странно, я действительно успокоилась. Мне просто больше не было страшно. Самое страшное уже случилось, и теперь кошмар больше не довлел над моей жизнью. Теперь я просто была зла.
Очень.
– Знаешь, – начала я, – мне, наверное, следовало понять, что это не просто кошмар. Его не могли классифицировать в клинике. Никак не могли объяснить, почему не только разум, но и мое тело воспринимает этот кошмар как реальность. У меня ведь после этого болели мышцы, как от быстрого бега на пределе возможностей, горло было сорвано, на руках порезы, на коленях пораненная кожа… – опустив голову, глянула прямо на Сонхейда и прошипела: – Урод ты, и твоя блохастая зверюга тоже тварь уродская!
И я смотрела на Сонхейда, напряженного, с губами, побелевшими от ярости, с ярко светящимися глазами, и все больше и больше злилась. Мне через столько пришлось пройти из-за какого-то выбора зверя! Чертового зверя! Столько слез, ужаса, стыда, ведь о лечении в клинике все в универе узнали, мне пришлось перевестись в другой филиал. А все из-за выбора зверя! Зверя! Который на деле волчара облезлая!
– Мне жаль. – Голос лорда был хриплым, и рокот определенно ощущался. – Я не хотел этого. И, не скрывайся ты под другим именем, никаких кошмаров в твоей жизни не случилось бы. Думаешь, мне легче жилось? На Аляске ни осталось ни единого уголка, который я не обследовал бы призраком зверя. Ни единого. За год я изучил там каждый куст. После наступила очередь остальной территории твоей страны. Я знаю наизусть каждый университет, каждый студенческий городок, все школы!