Замок Оборотня
Шрифт:
– Сонхейд! – Я попыталась вырваться. – Да прекратите же!
И лорд начал приходить в себя. Сначала нежно поцеловал в висок, после глубоко вдохнул, зарывшись носом в мои волосы, затем медленно его мышцы стали расслабляться, дыхание выравниваться, а руки перестали дрожать. Не знаю, чего он испугался, но, видимо, причина была серьезной. А затем лорд хрипло спросил:
– Как тебе удалось спастись?
Поерзав у него на коленях, в попытке устроиться поудобнее, я вскинула голову, посмотрела в янтарные глаза и переспросила:
– Спастись? От кого?
На меня
– Я перекинулся, Ким, – хрипло произнес лорд. – Перекинулся… – и совсем сипло, – я мог убить тебя…
Все же вырвавшись из его объятий, встала, поправила платье и нагло ответила:
– Вы, Сонхейд, да, вполне даже могли убить меня, а вот ваш зверь – единственный нормальный чело… в смысле, самый нормальный в вашем замке.
Владелец замка молча посмотрел на меня, затем на ногу, которая уже совершенно не болела, и снова непонимающе на меня.
– Зверь вылечил, – сообщила Сонхейду.
Недоумение во взгляде сменилось непониманием. А я просто глядела на мужчину, пытаясь найти в нем что-то общее с волком…
Сонхейд был в брюках, босиком, и на теле обнаружилось несколько ярко-алых уже заживающих царапин, видимо, выломанная дверь оставила. А еще лорд совершенно не понимал, что произошло, и меня почему-то это насторожило.
– Альфа, – да, после знакомства с его звериной ипостасью я почему-то сочла это обращение правильным, – а почему вы так испугались?
Сонхейд нахмурился, дыхание снова стало тяжелым, и отвечать он не хотел, но все же произнес:
– Однажды я обратился в замке, – голос охрип, – и… убил свою жену.
Резко поднялся, подошел ко мне и осторожно, едва-едва касаясь, притронулся к моей щеке, чтобы тихо добавить:
– Прости меня, – резкий выдох. – Это не повторится никогда, Ким.
Отойдя на шаг, я удивленно переспросила:
– Так это вы убили свою жену или зверь?!
Лорд не ответил на мой вопрос, но взгляд потускнел, и сильно, а еще челюсти сжались, и дикое чувство вины промелькнуло на мгновение во взгляде гордого альфы.
– Слушайте… – Я присела на перила балкона. – Вот в то, что убили вы, я могу поверить, вы страшный, но зверя обижать не нужно, он в отличие от вас разумный, воспитанный, вежливый и да – замечательный.
– Что? – выдохнул потрясенный мужчина.
Договорить мы не успели – внизу раздался крик:
– Альфа!
Сонхейд молча подошел ко мне, подхватил, но уже без перекидываний на плечо, и вынес из странного помещения. Я не сопротивлялась, в каком-то оцепенении разглядывая по мере возвращения в гостиную ободранные когтями стены, раскуроченную потайную дверь, изорванные ковры и гобелены. И просто не могла не спросить:
– А как вы меня нашли?
– По запаху, – кратко ответил Сонхейд.
В холле обнаружилась Арида, бросившая на меня странный взгляд, двое незнакомых мужчин: смуглых, с черными волосами и звериными глазами, и какая-то женщина, поджарая и с седыми волосами.
– В чем дело? – отпуская меня, вопросил лорд.
Смотрительница молча указала на столовую. Размашисто ступая, Сонхейд вошел
Как оказалось, мука была рассеяна почти по всему полу, и вот там на неизвестном мне языке кривой вязью было написано что-то. Не знаю что, но, читая это, лорд все больше и больше мрачнел, а к концу повествования я услышала его тихое «Грра».
– Это он тебе про рыжую маньячку написал? – поинтересовалась я.
– Про тебя, – хрипло ответил Сонхейд, неестественно быстро поворачивая голову ко мне и откровенно ужасая сиянием янтарных глаз.
Испуганно отвернувшись, я увидела единственное слово, написанное на понятном мне языке, и это слово было «Сидеть». Я вздрогнула, а потом… потом я вспомнила волка, нашу с ним «беседу», а до этого мои крики на Сонхейда и то, что когда я заорала на него «Сидеть!», лорд… действительно сел!
Догадка казалась невероятной, и я бы не поверила, но… кто-кто, а сонхейдовский зверь просто так такое писать не стал бы! И я медленно повернулась к лорду, чувствуя, как губы медленно растягиваются в улыбке…
– Все, альфа, ты попал! – нагло заявила я Сонхейду. – Сам отпустишь или как?
Замечаю недоумение, отразившееся на лице Ариды, но это мелочи.
– Хэс! – прорычал Сонхейд, не сводя с меня пристального немигающего взгляда.
В тот же миг нас оставили наедине. Меня, пол, исписанный зверем, и собственно зверюгу, которой был лорд-оборотень. И я стояла босиком на деревянном полу, в ситцевом платьице, неумытая, непричесанная, ненакрашенная, все еще без белья, зато наглая. И я нагло смотрела на плавно двинувшегося ко мне Сонхейда, только улыбка моя становилась все шире. И когда лорд навис надо мной, в очередной раз давя авторитетом, я спокойно сказала:
– Сидеть, Сонхейд!
Оборотень замер. Застыл просто! Только глаза сверкали! А я едва не светилась от радости, и чем злее становилось лицо окаменевшего лорда, тем радужнее казался мир вокруг! Вот оно счастье!
Истинное.
– Попал, да? – язвительно поинтересовалась я.
Сонхейд не дрогнул, только сглотнул, от чего его кадык нервно дернулся.
Вот именно так мир и переворачивается с ног на голову.
Чувство вселенской справедливости накрыло! И, чуть подавшись вперед, я обвила его могучую шею руками, приподнявшись на носочках, потянулась к нему и, глядя в янтарные глаза, мстительно прошептала:
– Две недели, Сонхейд! Ты убил два года моей жизни, я буду отравлять твое существование две недели, оборотень! Ты счастлив?
Глухой, гортанный рык из самой глубины его существа, и хриплый вопрос:
– Почему же не уйдешь?!
Я отпустила его, отошла на два шага и промолчала. Не объяснишь ведь ему, что удерживают меня два простых слова: «Не уходи».
Нет, мне все так же хотелось бежать прочь от Сонхейда, но я не могла забыть взгляд зверя и просьбу в его глазах.
– Отомстить хочу, – солгала я лорду. – Испорчу тебе жизнь, морда блохастая, заставлю сильно пожалеть о моем сексуальном рабстве и, да, кое с чем разберусь, а вот после этого уйду! Так что, Сонхейд, в твоей жизни наступает пора испытаний.