Замок отравителей
Шрифт:
Жеан ответил утвердительно, потому что это выливалось в несколько дополнительных горстей колец для его кольчуги, и ему надоело носить старый кожаный жилет с приделанными к нему железными пластинами, купленный у пешего сержанта, возраст которого не позволял ему продолжать службу. Не рыцарское это облачение. Да, нужны еще шпоры. Золотые шпоры, какие описываются в легендах Круглого стола. Эх, наступит ли такой день?
Порыв ветра водяным хлыстом стеганул его по лицу. Жеан очнулся. Перед ним возвышался холм
— Ты не должен никому говорить о том, что увидишь наверху, — произнес Дориус, слезая с мула. — Если у тебя длинный язык, то его святейшество приор моего ордена жестоко накажет тебя.
— Что мы будем искать? — проворчал Жеан. — Сокровище? Если вы рассчитываете перевозить карбункулы, я должен об этом знать.
— Ничего подобного, — поспешно ответил монах. — Просто кости одного святого, они якобы излечивают людей от бесплодия. Дело в том, что барон Орнан де Ги уже немолод. Он боится, что его семя утратило силу и не оплодотворит молодую жену. Мощи предохранят их от такого огорчения и позволят зачать достойного наследника. В брачную ночь я положу их под кровать.
Жеан отвернулся, скрывая отвращение, появившееся на его лице. Значит, супруги соединятся над деревянной шкатулкой с костями истлевшего скелета. Хорошенькая перспектива!
Хотелось надеяться, что молодая жена никогда не узнает об этом.
— Ну, давай же, — терял терпение Дориус. — Ты слишком любопытен. Вынимай свой меч и следуй за мной как тень. За это я тебе и плачу.
Они побежали к каменистой тропинке, ведущей вверх. Дождь так бил в лицо, что они задыхались. Жеан вытащил из ножен меч. Делать этого не следовало, но выхода не было.
Сколько раз он слышал в тавернах истории о солдатах, кольчуга или меч которых притягивали к ним молнию, и они сгорали от небесного огня.
Короткие вспышки молний освещали горбатую часовню на верхушке холмика. Строение больше напоминало склеп великана, нежели церквушку. Грубо высеченное изваяние высилось на паперти, однако Жеану никак не удавалось определить, какого святого оно изображало.
Дориус постучал кулаком в дверь. Никто долго не открывал, потом в проеме показалась лохматая голова старика.
— Это я, — сказал Дориус. — Я пришел за… этим самым. Все готово?
— Вы принесли деньги? — проскрипел старик.
— Да, конечно, — ответил Дориус, спешивший побыстрее покончить с этим делом.
И, приподняв полы рясы, показал два мешочка с экю, подвешенных к кожаному поясу, охватывающему его брюхо.
— Ладно, — проворчал старец. — Все приготовлено, но за вас хлопотал сам епископ. Я проделал серьезную работу. Не знаю, сотворится ли чудо в тех условиях…
— Не нам судить об этом! — возбужденно оборвал его Дориус. — Мы с вами только исполняем Божью волю, больше ничего.
Жеану показалось, что монах подмигнул отшельнику, намекая, что лучше помалкивать.
Что означало это паясничество?
Отшельник наконец подвинулся, давая им пройти. Крохотный масляный светильник скупо освещал часовню, он был заправлен бараньим салом, так что в склепе без единого оконца витал запах жареного мяса.
— Оставайся здесь, — приказал Дориус. — Я сейчас улажу все дела и вернусь.
Монах удалился вслед за стариком. Жеан слышал, как они шептались у алтаря. Отшельнику, похоже, очень не хотелось отдавать свои реликвии.
— Вы подвергаете большой опасности этого ребенка, — неожиданно пробормотал старец. — Если барон не крепок в вере, ни одна реликвия не сможет его вылечить…
— Помолчи-ка, — устрашающе произнес Дориус.
Затем бормотание сменилось звяканьем отсчитываемых золотых монет. Монах был весьма усерден в счете. Наконец Дориус появился с большой, скрепленной железными полосами шкатулкой под мышкой.
Жеан ожидал чего-то более впечатляющего. Столько золота за какой-то разваливающийся ящик?
— Дело сделано, — отдуваясь, проговорил монах. — Можно уезжать. Показывай дорогу.
Вид у него был несколько испуганный. Дверь часовни закрылась за ними, и они опять очутились под проливным дождем.
При каждом шаге кости святого постукивали в шкатулке. Пользование мощами считалось обычной вещью. Жеан презрительно относился к такой непотребной магии, но побаивался ее… как и все. Иногда ему приходила в голову мысль, что трупам не очень нравилось, что с ними обращаются, словно с пакетиками с целебными травами, и наступит день, когда они отомстят за себя. Однако знал он и то, что сам король заплатил огромные деньги, чтобы приобрести для Сен-Шапелль реликвии страстей Христовых, в частности, терновый венец. Через некоторое время он добавил к нему святую крайнюю плоть, оставшуюся после обрезания господа нашего Иисуса. Она очень почиталась беременными женщинами, которым якобы облегчала родовые боли.
— Подождите! — вдруг насторожился Жеан. — Я слышу в кустарнике какой-то шум. Пойду посмотрю.
— Нет! — взвизгнул Дориус. — Не оставляйте меня одного!
Но Жеан уже отошел. Он воспользовался темнотой, чтобы вернуться, подойти к статуе святого и исследовать на ощупь ее лицо. Ему хотелось знать, с чем он имел дело. Как нарочно, ни одна молния не осветила каменное изображение, поэтому пришлось вслепую изучать лицо неизвестного мученика. Оказалось, что внешность у него какая-то противная, бессмысленная, совсем не похожая на лицо. Если только тут не поработала молния, этот тип не был привлекательным.
Жеан повернул обратно. Нельзя было дольше задерживаться, Дориус мог застать его.
«Черт знает что! — мысленно выругался он. — Какое тебе, собственно, дело? Тебе платят за сопровождение желающих по ненадежным дорогам, а не за то, чтобы ты интересовался причинами, которые заставили их отправиться в путь!»
Шлепая по вязкой грязи, в которую превратилась тропа, Жеан направился к монаху, вцепившемуся в свою раку, как в бочонок с вином.
ГЛАВА 4
СИЛУЭТ В НОЧИ