Замок Ротвальд
Шрифт:
— Ты бы остался, — сказал Ганс, весь перекошенный после того, как доктор вытащил из него пулю и залил рану горячим маслом.
— Оно тебе надо? — ответил я, отвлекшись от подготовки лошадей и положив руку на эфес. — Я забираю Анну, Пауля и шесть лошадей и уезжаю прямо сейчас. Думаю, никто не возражает. В одном строю стояли.
— Если бы не ты, не было бы ни строя, ни боя. И наши бы все живы были.
— Кто не согласен — пусть подходит с мечом, а не с рукой на перевязи. Только я ведь швейцарец, я в плен не сдаюсь и пленных не беру.
— Фрау Вероника попросила, то есть, приказала, нам тебя задержать.
— Передай ей, что я вежливо отказался. Мои соболезнования и наилучшие пожелания.
— Мы ведь можем и не открыть ворота.
— Объясняю на пальцах. За сегодня я с Божьей помощью убил с дюжину солдат, обоих братьев Булленбейцеров, герра Эриха и герра Рейнхарда.
— Ну Эриха, положим, не ты убил.
— Не я. Хочешь знать, кто?
— Хочу.
— Пауль.
— Матерь божья… На тебя-то клал я большую кучу, а вот Пауля жалко.
— Спасибо, дядя Ганс! — раздался веселый голос Пауля, который непонятно когда успел подбежать к коновязи с дорожными сумками.
— Пауль! Чтоб те лопнуть! Ты-то зачем во взрослые дела встреваешь!
— Так я это… Дядя Ганс, они же маму обидели. А дядя Якоб за маму заступился и на ней женится. Вы не думайте, он хороший. Вот какую мне лошадку сделал.
— Пауль! Все разболтал! — возмутилась подошедшая Анна.
— Мама! Ну правда же!
— Если так… — задумался Ганс, — езжайте с Богом. Вот вам на свадьбу подарок, чует мое сердце, вам такое пригодится.
И подал мне рог для пороха в серебряной оправе.
— Не поминай лихом, Ганс, — ответил я, и вложил ему в руку перстень, который утром снял с Рыжего.
Тут и сказочке конец, а кто слушал — молодец.
— Его родители на уши встали, когда он привез вдову с взрослым сыном. Они ему уже тут молодую невесту нашли, — добавил священник, — обещали мне золотые горы, чтобы я их венчать отказался. А я не жадный, мне что Бог пошлет, того и хватит.
— Как романтично! — сказала дочка.
— Да, были времена… — с ностальгией вздохнула жена.
— Молодец, батя! Все правильно сделал! — сказали сыновья.