Замок Саттон
Шрифт:
— Тогда, как только пройдут эти двенадцать дней, мы отправляемся в Кент и просим у твоего отца благословения на церковный брак.
— Он никогда его не даст. Он хочет, чтобы я вышла замуж за знатного человека.
Захарий засмеялся:
— Он согласится, я тебе обещаю.
Джейн вытерла слезы его носовым платком. — Все будет хорошо, Захарий?
— Да.
— Надеюсь, Анна не заметит моего живота. Она стала очень гордой с тех пор, как король подарил ей дом в Йорке, и они теперь его полностью переделывают и расширяют. Они даже сносят дома по соседству, чтобы устроить парк для оленей. Ты слышал?
Захарий кивнул:
— По иронии судьбы один из домов принадлежит Уолси. Анна, видимо, испытывает
Джейн посмотрела на него непонимающе. Многое из того, что он говорил, для нее ничего не значило, а теперь он бормотал:
— Уолси — только один из первых поверженных. Анна — госпожа несчастий.
Джейн, не поняв, сказала:
— Да, я думаю, сестра короля очень огорчилась, когда Анна села выше нее — в кресло королевы.
— Это было на банкете после того, как Томас Болейн получил титул графа Уилтшира?
— Да.
Захарий задумался. Его отец присутствовал там и описал ему эту сцену. После пожалования Анне титула леди Анны Рочфорд, а Георгу — виконта Рочфорда король давал банкет с маскарадом. И Анна села выше наиболее титулованных женщин в королевстве, включая жену его отца. Это не осталось незамеченным. Саффолк довольно явственно бормотал в свою огромную бороду, что его жена — сестра короля — не должна сидеть ниже «заносчивой выскочки Болейн». В то же время отец Захария, Норфолк — едва ли сильно влюбленный в свою жену, — все же был уверен, что она гораздо благородней, чем дочь новоявленного графа.
А ниже по реке от дома Захария, во дворце в Гринвиче, леди Анна Рочфорд с большой помпезностью встречала Рождество. День был постный, но со своим изысканным вкусом она исхитрилась сделать так, что любое рыбное блюдо выглядело заманчиво, и такие деликатесы, как креветки и устрицы, были расставлены по всему столу. Король ушел из ее покоев, чтобы исполнить свой долг и отдать дань уважения Екатерине, покои которой располагались этажом ниже и которая спокойно ужинала в узком кругу приближенных, оставшихся преданными ей.
— Я очень жду, когда наконец будет закончен ремонт Йорк Хауза, или дворца Уайтхолл, как он будет называться, — говорила Анна блистательной компании, окружавшей ее. — Гринвич очень неудобен.
Раздался смех и шум голосов, все знали, что это значит: во дворе Уайтхолл не будет апартаментов для Екатерины. Это будет дом Генриха и Анны.
«Интересно, пустит ли она его в свою постель, когда они туда переедут?» — думал Фрэнсис. Все при дворе знали и обсуждали то, что леди Анна была по-прежнему девственницей, несмотря на богатые дары, деньги, а теперь вот и собственный дворец, пожалованный ей королем.
А Анна думала: «Я буду изматывать короля, пока у меня хватит сил, и мое единственное оружие — это мое тело. Я почти повержена, хотя ни один из этих ухмыляющихся болванов не поверит в это. Я сейчас на вершине своей власти, и, тем не менее, не ближе ни на шаг к замужеству, чем была, когда он только влюбился в меня. Папа римский почти сокрушил меня. И какой у меня есть выбор? Быть всю жизнь любовницей? Или, еще хуже, быть брошенной, когда надоем? Как легко это может случиться. Но сейчас, мне кажется, моя первоначальная цель осуществлена. Я полностью отомстила за Гарри Перси и Анну Болейн, вернее, за бедные тени, которые когда-то были ими. Уолси повержен и дальше летит в пропасть, а король страдает от любви ко мне. Итак я здесь с намерением сделать то, чего никогда не собиралась делать — стать королевой Англии. И я не вижу ясного пути, который мог бы привести к этому. Я, как любимая птичка, попавшая в клетку по собственному желанию, единственный выход из которой заперт. Подумать только — все это началось с девичьего плана мести. Господи, что я сотворила!» Слезы были роскошью, которую Анна Болейн редко позволяла себе, но сейчас важность того, что предстояло ей, наряду с осознанием, что она зашла уже слишком далеко, чтобы что-то изменить, — все это вызвало слезы, которые потекли по ее щекам. Увидев, что Фрэнсис Вестон заметил это, она взяла себя в руки.
— Что с вами, юный Вестон? — спросила она, так как давно поняла, что лучшая защита — нападение. — Что с вашей помолвкой? Я слышала, что прошел уже год с тех пор, как вы виделись с невестой. А не вас ли я видела на днях развлекающимся с фрейлиной?
Фрэнсис смутился:
— Да… нет.
— Что же это означает?
— Я не видел Анну с лета прошлого года. Она болела, когда однажды я собирался навестить ее; а в другой раз я не мог выехать из-за ненастной погоды.
— Из-за ненастной погоды? — иронично повторила Анна, наивно округляя глаза.
— И к тому же я не развлекался с фрейлиной. Разговор шел о пари на одну охотничью собаку.
— А имя этой охотничей собаки уж не Фрэнсис ли Вестон?
— Конечно, нет, — сказал он, выражая справедливое негодование. — Я очень скучаю по Анне, и мы должны пожениться в мае следующего года.
— Поженитесь, — сказала Анна Болейн, и Фрэнсис почувствовал легкий вздох в ее голосе.
А далеко оттуда, в Вестморленде, Энн Пиккеринг тоже вздохнула. В Киллингтоне, ее поместном доме, было холоднее обычного. Дом располагался на открытом месте, не защищенном от ветров среди огромных озер и возвышающихся холмов. Но она предпочла зимовать здесь, так как ее Кумберлендское имение, унаследованное от матери, находилось в Морсби, а там свирепствовали жестокие ветры с Ирландского моря. Летом там хорошо ездить верхом, меряя версты по белому песку, полностью принадлежащему ей. Это было то райское место, куда она собиралась отправиться с Фрэнсисом после их свадьбы — если только ей удастся оторвать его от двора.
В теплое время года там было как в раю, но сейчас она вынуждена была запереть дом, оставив небольшое количество слуг для присмотра за замком в сильные холода. Но и в Киллингтоне тоже стоял ледяной холод, и после краткой трапезы в маленькой уединенной комнате с дворецким и двумя фрейлинами Энн рано пошла спать, отдав распоряжение, чтобы кто-нибудь из слуг ночевал в Большом зале и присматривал за камином. На Рождество она всегда устраивала званый обед для всех в поместье, и тогда все помещения должны были быть хорошо прогреты, чтобы было тепло и уютно. Она подумала, сможет ли она сохранить эту традицию после того, как выйдет замуж. Последнее время она много размышляла о своей будущей жизни вообще и о Фрэнсисе в частности. Разлука с ним в течение шестнадцати месяцев не способствовала ее душевному спокойствию. К несчастью, у нее была лихорадка, когда однажды Фрэнсис собирался приехать в Кумберленд, а то, что он не смог приехать во второй раз, сославшись на плохую погоду, она считала недостаточно убедительной отговоркой. А так как он сам не раз просил ее быть с ним всегда откровенной, она обо всем написала ему прямо. Прошло много времени, прежде чем пришел ответ, в котором он ей рассказал правду. Он настолько был вовлечен во всевозможные развлечения — игра в кости, в карты, в шары и теннис, — и везде были такие большие ставки, что не оставалось денег на отъезд от двора. Узнав об этом, она поняла, что этот красивый, добрый человек был еще и заядлым игроком. Она не сомневалась, что он любит ее. Его письма, пусть и редкие, всегда были исполнены нежности и уверений в любви. Однако мог ли такой человек, как он, оставаться преданным? Она вспомнила его страстные ухаживания и не сомневалась, что шестнадцать месяцев сохранять полное целомудрие невозможно. Жеребец, конечно, сыскал себе кобылку или двух! Как только пройдут холода и погода позволит отправиться в трудный путь, она уедет вместе со своей свадебной свитой. И тогда, мистер Вестон, остерегайтесь! Конечно, она — не придворная дама, но ей знакомы женские уловки.