Замок Шамбла

Геру Констан

В.: Не запрещали ли вы ему объявлять в суде, что он знал?

О.: Ни слова не говорила ему об этом.

БАК: Господин Марселанж не старался примириться с женой после того, как разошелся с ней?

До сих пор, за исключением надменного нетерпения, Теодора де Марселанж держала себя прекрасно. При вопросе Бака она в первый раз повернула голову к публике, самоуверенно окинула глазами зал и ответила:

– Нет, никогда!

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ:

После возвращения с вашей матушкой в Шамбла не прогуливались ли вы в лесу?

О.: Прогуливалась.

В.: Не гуляли ли вы под руку с Жаком Бессоном?

СВИДЕТЕЛЬНИЦА (с пренебрежением): Нет-нет! Если бы устала, я взяла бы под руку мою горничную.

ПРОКУРОР: Вы сказали, что видели, как Бессон первого сентября в восемь часов вечера ел суп, прошу вас это повторить.

СВИДЕТЕЛЬНИЦА: Я видела, как Бессон ел суп на кухне около восьми часов вечера первого сентября. Я проходила в эту минуту по коридору, я шла из своей комнаты к моей матери, которая была у одной из наших знакомых.

ПРОКУРОР: Я прошу, чтобы это показание было записано в точности.

БАК: Я присоединяюсь к господину прокурору.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: Это будет записано.

В.: Вам известно, что в Пюи к вашему мужу была подослана женщина дурного поведения, пока вы хлопотали о разводе?

О.: Ничего не знаю об этом.

В.: Вы хлопотали, собственно, не о разводе, а о разделе имущества. Какие причины руководили вами?

О.: Мой муж портил имение и отказывал мне в самом необходимом.

В.: Не называли ли вашего мужа лавочником?

О.: Я не говорила ничего подобного. Я только узнала, что его фамилия не Марселанж, а что он называется только Виларден, но это было до нашего брака и не помешало ему жениться на мне.

ПРОКУРОР: Не получили ли вы письмо из Мулена от господина Марселанжа, в котором он говорил, что если с его братом что-то случится, то это будет на вашей совести?

СВИДЕТЕЛЬНИЦА: Я получила только одно письмо от этого господина, в котором он благодарил меня за безделицу, которую я послала ему.

БАК: Господин председатель, не угодно ли вам спросить госпожу Марселанж, не сказала ли она, осматривая свое поместье в Шамбла после смерти мужа: «Ах, мой замок! Мой замок! Как испортили мой бедный замок! Почему этот свинья Марселанж не умер раньше?»

СВИДЕТЕЛЬНИЦА: Я никогда не употребляю подобных выражений!

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ:

Следовательно, вы не говорили «почему он не умер раньше»?

О.: Не говорила.

БАК: Известно ли вам, что за несколько месяцев до смерти вашего мужа его терзали зловещие предчувствия?

О.: Я не жила с ним и не могла этого знать.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: Угодно ли задать свидетельнице какие-нибудь другие вопросы? (Молчание.) Можете занять свое место.

Один из ПРИСЯЖНЫХ: Мне хотелось бы знать, не дали ли господину Марселанжу неудобную комнату в то время, когда он был в Пюи?

О.: Ему дали единственную свободную комнату.

Теодора де Марселанж села возле своей матери. Ни в той ни в другой нельзя было заметить ни малейших признаков волнения. Последняя ирония судьбы, так часто унижавшей графиню ла Рош-Негли перед ее соперницей, состояла в том, что ей выпало сидеть напротив госпожи Тарад. Но графиня решила до конца сохранять бесстрастное лицо и презрительную улыбку.

Аббат Гед, свидетель защиты, духовник подсудимого, расхваливал его прекрасные качества и уверял, что исповедовал его в тюрьме. Это заявление опроверг тюремщик, согласно показаниям которого аббат Гед с Бессоном в тюрьме не общался. Две монахини ордена Св. Иоанна Иерусалимского старались подвергнуть сомнению показания Маргариты Морен, приводя разные разговоры, нелепость которых могла бы заставить сомневаться в рассудке этой свидетельницы.

Жак Бернар повторил постыдное деяние, за которое Арзак осужден на десять лет. Он обвинил Клода Рейно, самого важного из свидетелей против подсудимого, в том, что Клод предлагал ему, Бернару, и еще какому-то Масану свидетельствовать против Бессона, как Клод сам сделал это за мешок муки.

КЛОД РЕЙНО (с твердостью): Это лжец, я не говорил ему об этом ни слова, он все выдумал. У меня есть свидетели, которые могут подтвердить, что графини де Шамбла дали ему шестьсот франков за то, чтобы он нашел лжесвидетелей.

БЕРНАР: Это ложь!

Председатель заявляет, что Бернар, допрашиваемый на следствии три раза, не говорил ни слова об этом.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: Подумайте, Бернар, вы отец семейства.

БЕРНАР: Да, и очень большого.

Председатель прочел статью из Уложения о наказаниях, карающую лжесвидетельство, и заметил:

– Видите, Бернар, вы можете быть осуждены на каторжную работу от пяти до двадцати лет.

БЕРНАР: Я сказал правду и говорил все это судебному следователю в Пюи; он не хотел этого записать.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: Поймите же, что это невозможно. Судебный следователь не мог и не имел права так поступить.