Замок Спящей красавицы
Шрифт:
Она взяла ее и тотчас почувствовала, как екнуло сердце при мысли о том, какая новость ожидает ее. С момента ее поездки к мадам Реназе прошло три дня, и она уже начала опасаться, что парижская племянница наотрез отказалась участвовать в ее авантюре.
В этих аккуратных ровных строчках — точно такие она видела в письмах, хранившихся в столе отца, — содержался тот самый ответ, которого она страстно ожидала все эти дни.
Конверт она вскрыла лишь после того, как слуги вышли из комнаты.
Она завтракала одна, потому что бабушка осталась в постели, заявив, что
Письмо от мадам Реназе было очень кратким:
Моя племянница Эме с радостью примет вас в любое удобное для вас время в своем доме на улице Фобур-Сент-Оноре. Когда будете писать ей, сообщите, следует ли посылать за вами карету на вокзал или вы сами доберетесь до ее дома.
Буду думать о вас и молиться за вас. Знайте, что я желаю вам счастья и благополучия.
Письмо не было подписано. Мадам Реназе проявила такт и осторожность на тот случай, если письмо вдруг попадет в чужие руки. Йола не сомневалась: все обитатели, включая слуг, будут в ужасе, если выяснится, что она общается с женщиной, некогда бывшей любовницей ее отца.
Более того, те, кто долго служил графу, сочтут своим долгом непременно доложить бабушке о подобном факте, что вызовет впоследствии целую череду неприятностей.
И юная хозяйка замка, запомнив наизусть содержание письма, порвала листок и бросила его в камин, после чего села писать ответ мадам Эме Обиньи.
Не осмелившись отослать письмо через слуг, она под благовидным предлогом отправилась в город, где сама отнесла его на почту.
Вернувшись домой, Йола застала бабушку в гостиной на первом этаже.
— Как вы себя чувствуете сегодня, бабушка? — поинтересовалась Йола, целуя старушку в щеку.
— Сегодня я не так мерзну, как обычно, моя дорогая, — ответила старая графиня. — А ты, на мой взгляд, одета слишком легко для весеннего дня. Не забывай, что даже в долине Луары ветры могут быть очень коварными. Или ты хочешь снова заболеть, как в прошлом году?
— Сегодня очень тепло, бабушка, — возразила Йола, — но я обнаружила, что мне нужно кое-что из одежды. Я не успела все купить до того, как вернулась домой. — Избегая встречаться с бабушкой взглядом, она добавила: — Если к нам приедет погостить маркиз, да и, я надеюсь, другие гости тоже, я не хочу предстать перед ними замарашкой!
— Ты вовсе не похожа на замарашку, — возразила бабушка, смерив оценивающим взглядом кринолин внучки и ее элегантный, сшитый по фигуре жакет.
— Думаю, что мой кошелек не опустеет, если я куплю два-три платья от Ворта, разве не так, бабушка? — Почувствовав, что бабушка готова согласиться с ней, она торопливо добавила: — Я уверена, что маркиз, имеющий репутацию знатока женщин, по достоинству оценит мои новые наряды.
Это была наживка, перед которой бабушка вряд ли устоит.
— Да, конечно, — поспешила согласиться старая графиня. — Ты должна быть прекрасно одета. И хотя то, что ты носишь в данный момент, вполне прилично, думаю, Ворт сумеет одеть тебя так, как и подобает владелице замка, и вещи, которые ты купишь, станут основой твоего приданого.
Йола невольно поджала губы, однако переборола себя и сказала, изобразив радостную улыбку:
— Тогда чем раньше я съезжу в Париж, тем будет лучше, бабушка. Думаю выехать уже послезавтра. Сделав заказ, я смогу съездить еще раз, если понадобятся новые примерки. — Не дав бабушке заговорить, она вздохнула и продолжила: — Боже, как я ненавижу примерки! Пожалуй, лучше остаться похожей на замарашку!
— Нет, нет, только не это! — быстро произнесла старая графиня. — Внешность женщины имеет первостепенное значение. Бессмысленно даже надеяться красиво выглядеть в старом платье.
— Да, да, верно, — неохотно согласилась с ней внучка. — Поэтому я поеду в Париж и остановлюсь у моей знакомой, той, с которой училась в пансионе.
— Может, мне стоит написать твоей кузине, живущей на бульваре Сен-Жермен?
Йола знала, что эта улица находится на Левом берегу. Там поселилось большинство аристократических семей Старого режима. Они ужаснутся, если узнают, у кого она собирается остановиться, улыбаясь, подумала Йола.
— Нет, бабушка, не стоит, — ответила она. — Вы так же, как и я, прекрасно знаете, что они станут всячески опекать и ублажать меня. Начнут давать приемы и днем и вечером, устраивать званые ужины, и у меня просто не будет возможности выбраться за покупками.
— Пожалуй, ты права, дорогая, — согласилась старая графиня. — Но я уверена, что им непременно захочется увидеть тебя, если, разумеется, у тебя найдется свободная минутка.
— Если у меня будет время, обещаю навестить их, — сказала Йола, — но, пожалуйста, не пиши им о том, что я собралась в Париж. Ты же знаешь, что они обидятся, узнав, что я была в столице и не заглянула к ним.
— Я понимаю, — ответила бабушка.
И все-таки Йола до последней минуты опасалась, что возникнут какие-нибудь трудности, но, к ее удивлению, отъезд прошел на редкость гладко.
Бабушка даже согласилась с тем, что одна из служанок постарше лишь проводит ее до Парижа на поезде, после чего парижские подруги вверят ее внучку попечению своих слуг, так что в Париже сопровождающие ей не понадобятся.
Будь Йола замужней женщиной, такое сочли бы совершенно недопустимым, но для молодой девушки считалось естественным воспользоваться прислугой друзей. И старая дева, которая должна была сопровождать ее, была только счастлива вернуться в замок следующим поездом.
— Честно говоря, я никогда не любила Париж, — призналась обрадованная таким поворотом дел служанка. — Неприятный шумный город, где на улице тебя того и гляди собьет какая-нибудь карета.
— Я пробуду там недолго, — сказала Йола. — Так что оставайся здесь и лучше присматривай за бабушкой, чтобы она ни в чем не испытывала неудобства.
— Мадам так тоскует по теплому южному солнцу, — посетовала служанка.
Йола знала, что бабушка действительно тоскует по югу, но скучать в отсутствие внучки она явно не собиралась.