Замок. Процесс. Америка. Три романа в одном томе
Шрифт:
Перед объявлением хоть и толпились люди, но особого восторга оно не вызывало. Объявлений всяких много, да только кто им верит? А в этом, похоже, правды еще меньше, чем в остальных. Главное же упущение — ни слова об оплате. Будь оплата хоть сколько-нибудь приличной, о ней наверняка бы упомянули, такую приманку не забывают. Просто «посвятить себя искусству» охотников нету, а вот от работы за деньги какой же дурак откажется?
И все же одно место в объявлении звучало для Карла необыкновенно заманчиво. Ведь написано же: «Мы всякому говорим: добро пожаловать!» Всякому — значит, и Карлу тоже. Обо всем, чем он занимался прежде, можно забыть, и никто не попрекнет его этим неприглядным прошлым. Ему предлагают работу, которая не считается зазорной, напротив, — на нее даже приглашают
Сперва он хотел пойти в Клейтон пешком, но это часа три напряженной ходьбы, и не исключено, что придет он, как говорится, к шапочному разбору. Правда, судя по объявлению, число мест не ограничено, но это только так пишут. В общем, рассудил Карл, надо либо распроститься с надеждами на место, либо ехать. Он пересчитал деньги — если не ехать, хватило бы еще на восемь дней, — и погрузился в задумчивость, перебирая на ладони эти свои последние гроши. Какой-то мужчина, понаблюдав за Карлом, хлопнул его по плечу и сказал:
— Счастливо съездить в Клейтон!
Карл молча кивнул и продолжал считать. Но вскоре решился, приготовил деньги на билет и побежал к подземке.
В Клейтоне, едва сойдя с поезда, он сразу услышал голоса множества труб. Шум стоял невообразимый, ибо трубы играли не в унисон, а каждая сама по себе, зато тем громче. Но Карла это не смутило, скорее даже обрадовало: значит, оклахомский театр и вправду солидное предприятие. Но то, что он увидел, выйдя из вестибюля станции, превзошло все его ожидания — такого размаха он и вообразить не мог и просто не понимал, что же это за предприятие, способное только ради вербовки персонала пойти на такие несусветные расходы. Перед воротами ипподрома был выстроен длинный невысокий помост, на котором, переодетые ангелами, в белых хитонах и с крыльями за спиной, сотни женщин дули в длинные, золотистые трубы. Но стояли они не прямо на помосте, а каждая на своем пьедестале, причем самих пьедесталов видно не было — длинные, ниспадающие одеяния ангелов скрывали их целиком. Поскольку пьедесталы были высокие, иные до двух метров, фигуры женщин выглядели гигантскими, только их маленькие головы несколько нарушали это впечатление величия, да и распущенные волосы казались коротковатыми, даже смешными, куце свисая между огромными крыльями или просто падая на плечи. Во избежание однообразия пьедесталы сделали разной высоты, поэтому и среди женщин одни были низкие, немногим выше нормального человеческого роста, но рядом с ними другие взмывали в такую высь, что при малейшем дуновении ветерка за них становилось боязно. И все они дули в трубы.
Слушателей у них было немного. Коротышки в сравнении с высоченными ангелами, молодые парни, человек десять, слонялись взад-вперед вдоль помоста, поглядывая на женщин. Указывали друг другу на ту, на эту, но видимых намерений идти наниматься на работу не обнаруживали. И лишь один пожилой мужчина робко стоял в сторонке. Этот зато пришел сразу с женой, а заодно и с ребенком в детской коляске. Жена одной рукой придерживала коляску, другой опиралась мужу на плечо. На их лицах, хоть и захваченных диковинным зрелищем, все же читалось нескрываемое разочарование. Видимо, оба всерьез надеялись получить работу, теперь же вой труб сбивал их с толку.
Карл был в таком же положении. Он подошел к мужчине поближе, еще немного послушал трубы и потом спросил:
— Скажите, ведь это здесь принимают в театр Оклахомы?
— Я тоже так думал, — ответил мужчина. — Но мы уже час ждем и, кроме труб, ничего не слышим. Нигде ни объявления, ни зазывалы, даже спросить и то не у кого.
— Может, ждут, пока народ соберется, — предположил Карл. — Вон людей-то мало.
— Может быть, — согласился мужчина, и они снова замолчали.
Впрочем, в таком грохоте вообще было трудно разговаривать. Но потом женщина что-то шепнула мужу, тот кивнул, и она тотчас же крикнула Карлу:
— Вы не могли бы сходить на ипподром и узнать, где они принимают?
— Да, но ведь это через помост пробираться надо, мимо всех этих ангелов, — заколебался Карл.
— Разве это так уж трудно? — удивилась женщина.
Для Карла, значит, это сущие пустяки, а мужа послать побоялась.
— Ладно, — сказал Карл. — Схожу.
— Вы очень любезны, — обрадовалась женщина, и оба, и она и муж, пожали Карлу руку.
Парни сбежались посмотреть, как Карл полезет на помост. Казалось, что и женщины громче задули в трубы, приветствуя первого смельчака, рискнувшего попытать счастья. А те, мимо чьих пьедесталов Карл проходил, даже отрывали трубы ото рта и наклонялись, глядя ему вслед. На другом конце помоста Карл увидел мужчину, который в нервном ожидании ходил взад-вперед, очевидно, готовый дать желающему любую справку. Карл уже направился было в его сторону, но тут услышал прямо над собой голос, окликающий его по имени.
— Карл! — звал его один из ангелов.
Карл поднял глаза и от радостного изумления даже рассмеялся: это была Фанни.
— Фанни! — крикнул он и помахал ей рукой.
— Иди же сюда! — позвала Фанни. — Ты, надеюсь, не пройдешь мимо?
И она распахнула полы своего одеяния, освобождая от их белоснежного покрова пьедестал и ведущую на него узенькую лесенку.
— А можно подняться? — спросил Карл.
— Кто же нам запретит пожать друг другу руки? — воскликнула Фанни и даже возмущенно оглянулась, словно ища глазами того, кто осмелился бы подступиться к ней с таким запретом.
Но Карл уже взбегал по лесенке.
— Осторожно, — крикнула Фанни. — А то еще свалимся оба.
Но ничего не случилось, Карл благополучно добрался до последней ступеньки.
— Ты посмотри, — сказала Фанни, когда они поздоровались. — Ты только посмотри, какая у меня работа!
— Красиво, — согласился Карл, оглядываясь по сторонам. Все женщины поблизости, конечно, уже заметили Карла и хихикали. — Ты почти самая высокая, — сказал он и вытянул руку, сравнивая, насколько Фанни выше остальных.
— А я тебя сразу увидела, — тараторила Фанни, — как только ты со станции вышел. Но я, к сожалению, здесь в последнем ряду, так что меня не видно, а кричать ведь нельзя. Я, правда, трубила изо всех сил, но ты меня не услышал.
— Трубите вы все ужасно плохо, — сказал Карл. — Дайка я попробую.
— Ну конечно. — Фанни протянула ему трубу. — Только не выбивайся из хора, а то меня уволят.
Карл начал трубить, он-то думал, что это просто какая-нибудь дудка, так, для шума, но оказалось, что это довольно тонкий инструмент, способный выводить любую мелодию. Если и остальные трубы не хуже, значит, используют их из рук вон плохо. Вдохнув полной грудью и стараясь не обращать внимания на окружающий шум, Карл сыграл песенку, которую однажды слышал в каком-то кабачке. Он был рад, что встретил давнюю приятельницу, что его уже выделили, позволив сыграть на трубе, и что, возможно, он совсем скоро получит хорошее место. Многие женщины прекратили трубить и слушали, как он играет; когда он внезапно оборвал мелодию, чуть ли не половина труб безмолвствовала, и лишь постепенно вокруг восстановился прежний невообразимый разнобой.
— Да ты просто артист! — восхитилась Фанни, когда Карл протянул ей трубу. — Просись в трубачи.
— А мужчин тоже принимают? — спросил Карл.
— Конечно, — ответила Фанни. — Мы трубим два часа, а потом нас сменяют мужчины, переодетые чертями. Половина трубит, половина барабанит. Очень красиво, да и вообще тут все оформлено шикарно. Посмотри на наши платья — разве не красиво? А эти крылья? — Она оглядела себя.
— Ты думаешь, — спросил Карл, — мне тоже еще достанется место?
— А как же! — воскликнула Фанни. — Ведь это самый большой театр в мире. Как удачно сошлось, что мы снова будем вместе! Правда, еще неизвестно, какую работу ты получишь. Может выйти и так, что работать будем вроде бы в одной фирме, а видеться не сможем.