Замок
Шрифт:
— Вот как ты думаешь обо мне, — саркастически сжал губы Варшевицкий. — И что же мне в такой ситуации делать?
— Лучше всего, Кшиштоф, принять ситуацию такой, какой она есть. И не комплексовать по этому поводу. У тебя есть талант писателя, радуйся и гордись им, и не мучайся от того, что кто-то выше тебя. Феликс мне любил повторять: всегда есть некто, кто находится над тобой, это пирамида, у которой нет конца. Вот я тебе и советую: займи в ней свое место и будь доволен, что есть огромное число тех, кто внизу тебя. Ну а те, кто вверху, смотри и внимай им. С моей точки зрения в этом во многом и состоит человеческая мудрость.
— А глупость? — спросил Лагунов.
— Это когда мы тщеславию и честолюбию позволяем нас оседлать. Нет ничего разрушительней зависти. Подумай об этом, Кшиштоф.
— Обязательно
— Он, кажется, сильно обиделся, — заметил Лагунов.
Мазуревичуте, соглашаясь, кивнула головой.
— Он сам в том виноват. Его гложет сознание своей неполноценности. В своей стране он очень известный писатель, чуть ли не классик. А в сравнении с Каманиным ощущает себя ничтожеством. И никак не может с этим смириться. Теперь я понимаю, что это ощущение длится у него уже очень долго. Даже странно, что он еще не заболел от своих переживаний. Но если он с собой не совладает, боюсь, для него все плохо кончится. Будут грустно, — вздохнула Мазуревичуте. — Он, в самом деле, хороший автор. Я с удовольствием в свое время читала его книги. Пойду готовиться к вечернему приему. Надо погладить платье. Хочу запомниться всем ослепительной, — улыбнулась она.
127
Каманин печатал на компьютере, когда в номер вошла Мария. Он тут же перестал работать и с надеждой посмотрел на вошедшую женщину.
— Мария, ты вернулась?
Мария села на стул.
— Нет, Феликс, мое решение окончательное. Я не смогу жить с человеком, который будет думать о другой. Я пришла в последний раз помочь тебе собраться к вечернему приему. Наверное, надо погладить костюм. Да и мое платье. И еще, я хочу, чтобы мы объявили всем о разрыве наших отношений. Хотя, почти все уже знают, но надо сообщить официально. Ты не возражаешь?
— Если отношения разорваны, было бы нелепо это скрывать, — пожал плечами Каманин. — Но у нас еще есть пару часов, все можно переиграть.
— Ты меня удивляешь, Феликс, — пристально посмотрела она на него.
— Чем же?
— Меня в тебе всегда восхищало твое понимание сути явлений. Ты всегда точно знал, когда можно вернуться назад, а когда нельзя. И объяснял мне, почему это так, а не иначе. А сейчас не желаешь понять очевидную вещь.
— Потому что считаю, наш разрыв ошибкой. Через месяц мы забудем обо всем, что к нему привело. И будем жить счастливо.
— Ты обманываешь себя и меня. Не надо так поступать, это снижает твою ценность в моих глазах. Ты становишься обычным человеком. А это тебе совершенно не идет.
— Теперь я начинаю прозревать. Если я был бы по твоему мнению обычным человеком, ты бы не стала разрывать нашу помолвку. Это так?
Несколько мгновений Мария молча размышляла.
— Возможно, действительно так, — сказала она. — Хотя не уверенна. Но с самого начала я к тебе относилась ни как к простому человеку. И все свои поступки равняла по тебе. А теперь ты ведешь себя как самый заурядный обыватель. Меня это огорчает даже больше, чем наш разрыв.
— Вот оно как, — горько рассмеялся Каманин. — Получается, я попал в ловушку, которую сам же и создал. Но почему надо во всем стремиться к каким-то неведомым высоким образцам. Знаешь, Маша, в большинстве случае, чтобы обрести счастья, следует не подняться, а спуститься.
— Я это уже опробовала в первом своем браке, спускалась, насколько это было возможно. И кроме страданий мне это не ничего принесло. В этот раз я решила подняться. Тоже не получилось. И все же ты меня убедил, что магистральный путь человека вверх, а не вниз. И я не стану менять направление движения. Даже ради тебя. Так я однажды решила. В тот момент почувствовала себя счастливой. И сейчас я убеждена, что поступаю правильно. Давай смиримся с тем, что в итоге получилось. И больше к этому разговору не возвращаться. Будем считать, что сейчас была последняя попытка. Ты сам мне говорил: убеждать другого в чем-то — это совершать по отношению к нему насилие.
— А ты хорошая ученица. Я даже не предполагал. Столько всего запомнила из того, что я тебе говорил. Хорошо, больше на эту тему говорить не стану.
— И правильно. — Мария встала. — А теперь давай готовиться к вечернему приему. Хорошо, что он последний. Честно
128
Каминный зал был освящен свечами. Каманин и Мария вошли в него, идя не под руку, как утром, а просто рядом друг с другом. На Марии было новое вечернее платье, она его купила специально для этого приема. Но теперь она думала, что при нынешних обстоятельствах оно смотрится нелепо. У нее даже возникла мысль его не надевать, но потом передумала, стало жалко потраченных немалых денег и времени на поиски. Один раз уж надо использовать.
Пара остановилась посреди зала. Все было, как и утром и все было иначе. Это ощущали все собравшиеся тут.
Каманин и Мария переглянулись.
— Мои родные и близкие, — произнес Каманин. — Начну с самой главной на данную минуту новости. Возможно, вы уже кое-что о ней знаете, но это, так сказать, слухи, а сейчас я сообщу официальную информацию. Наш брак с Марией Анатольевной отменяется, с этого момента каждый из нас пойдет своим путем. Разумеется, всех интересуют причины. Скажу только то, что как выяснилось, наши взгляды на жизнь не совпадают в большей степени, чем мы предполагали изначально. Решение каждому из нас далось нелегко, но будучи зрелыми и многоопытными людьми мы пришли к выводу, что лучше все остановить прямо сейчас. На этом разрешите эту тему закрыть. И сказать совсем о другом. Наша семья впервые собралась почти в полном составе. И вряд ли ошибусь в предположении, что нем мы больше уже не встретимся. Так что можно говорить о том, что произошел смотр всех нас. Лично я был поражен, какие мы все оказались разными. Пока все не сошлись в одном месте, я по-настоящему не представлял, насколько велико это различие. Не стану лукавить и говорить, что всех я вас люблю одинаково. Это не так, да вы это отлично знаете. Но по-другому и быть не может, в любви, как нигде, огромную роль играет избирательность. Нас подводят к тем, кто нам требуется, для того, чтобы ощутить свою цельность. В жизни люди редко понимают смысл этого чувства, оно очень сильно загромождено различными наслоениями. И надо много усилий, чтобы суметь освободиться от них. Это стало одной из причин, почему я пригласил вас сюда. Честно сознаюсь, я переоценил свои возможности, боюсь, что процесс покатился в противоположную сторону. Но я ничуть не жалею об этом. В этом тоже есть свой глубокий смысл; правда предстала передо мной во всей своей неприкрытой наготе. А вот когда ее нет перед твоим взором, какие только иллюзии не возникают. Не хочу утомлять вас длинными речами, давно замечено, что с какого-то момента их перестают слушать и воспринимать, а только делают вид, что внимают им. Поэтому скажу предельно коротко: да, мы семья. Но в нашей семье бушуют едва ли не большинство противоречий, которые раздирают человечество. В определенном смысле для меня это стало шоком, но с другой стороны я сознаю, что это неизбежный способ жизни человеческого сообщества. И в какой-то момент я понял, что так и должно быть. И нет смысла по этому поводу расстраиваться. А сейчас я всем хочу сказать только одно: спасибо, что вы приехали.
Каманин сделал жест, появились официанты с подносами, на которых стояли бокалы с шампанским. Все быстро их разобрали.
— Минуточку внимания! — снова громко произнес Каманин. — Я хочу чокнуться с каждым. Я каждому приготовил свое пожелание. Это что-то вроде моего завета членам моей семьи и всем, кто находится сейчас здесь. Нет возражений?
— Нет, отец, — почему-то за всех ответил Ростислав.
С шампанским в руке Каманин подошел к Анастасии Владимировне.
— Спасибо, Настя, за то, что была рядом. Это были прекрасные годы. Но очень тебя прошу, никогда не пытайся возвратиться в прошлое, туда не вернешься, это не удавалось еще никому, зато настрадаешься по полной программе. Ты мне обещаешь?
— Я попробую, — упавшим голосом произнесла Анастасия Владимировна.
— Выпьем за все хорошее, что у нас было, — провозгласил тост Каманин. Они чокнулись и выпили.
Каманин подошел к Эмме Витольдовне.
— Я очень рад, Эмма, что после стольких поисков ты нашла для себя те занятия, которые позволяют чувствовать себя, если не счастливой, но тесно связанной с мирозданьем. Нет ничего страшнее скуки, она означает утрату человеком соединения с ним. Хочу выпить за то, чтобы ты никогда не теряла бы этой связи.