Заморский принц в нагрузку
Шрифт:
— Нет, кажется, ни соседям, ни знакомым я не говорила.
— Тогда остается брачное агентство. Как ты думаешь, оно в субботу работает?
— Не знаю. Возможно. Все-таки коммерческое предприятие.
— Я предлагаю тебе пока в агентстве не светиться, туда я схожу один, а ты вот что, позвони-ка по моргам и больницам.
— Что конкретно я должна сделать?
— Позвонить сначала в справочную о несчастных случаях, а потом прозвонить больницы и морги.
— Ой, мне что-то уже нехорошо. А вдруг… Даже думать не хочу.
— Очень даже может быть. Вдруг Карлос подвергся бандитскому нападению? — развивал свою мысль Облом, а у меня от его слов пробежали мурашки по телу. — Его обокрали, забрали документы, избили или убили.
— Да что ты такое говоришь?!
— Всякое в жизни случается. Телефон справочной о несчастных случаях два ноля — три. Звони, а я убежал.
Облом ушел, оставив меня наедине с телефоном. Честно признаться, я боялась звонить в справочную службу — все еще находилась под впечатлением Люсиной смерти. Конечно, если разобраться, Карлос для меня посторонний человек, я к нему никаких чувств не питала и даже сомневалась, правильно ли поступила, пригласив его в гости, но и при таком раскладе второе за день известие о смерти мне пережить было бы весьма тяжело.
Я сидела перед аппаратом, тупо на него таращилась и никак не могла собраться с духом, взять в руки телефонную трубку и позвонить по оставленному Обломом номеру. Думать о Карлосе не хотелось. Зато о Люсе думала непрерывно. Я вспомнила о ее родителях. Страшное горе — пережить своих детей.
Кстати, вряд ли родственники извещены о Люсиной кончине, ведь все выяснилось лишь час назад. Это меня считали погибшей, а не ее. Никаких документов у Люси не нашли, у нее вообще не было привычки таскать с собой паспорт или какой-то другой документ. И в этот день при ней была только моя квитанция из ателье. Если бы не эта несчастная бумажка, ее труп долго бы лежал в морге.
Люся снимала однокомнатную квартиру. Ее родители прописаны в другом городе, у дочери бывали редко. Младшая сестра жила в институтском общежитии. В понедельник Люся не пришла бы в агентство, а все бы подумали, что она приболела, и дня три точно не беспокоились бы.
Я подумала, что в этой ситуации мне лучше всего позвонить Аркадию Семеновичу и сообщить о случившемся. На этот раз мне не повезло: я нарвалась на его жену, Калерию Павловну, которая мне учинила форменный допрос: кто, что и откуда. Одно из двух: или у нее патологическая ревность в стадии обострения, или у Аркадия Семеновича рыльце в махровом пушку. Ей-богу, меня в последний раз так пытали на вступительных экзаменах в университет.
Выпытав у меня всю подноготную, Калерия Павловна со словами:
— Ни днем, ни ночью от твоих девок покоя нет, — наконец передала трубку мужу.
— Аркадий Семенович, добрый вечер, прошу прощения за звонок, — раздраженно поздоровалась я. Другая бы на моем месте, услышав фразу Калерии Павловны, не стала бы разговаривать. Не стала бы и я, если бы не Люся. — Но здесь такое дело…
— Какое дело? Просил же домой не звонить, — перебил меня шеф.
Голос у него был тусклый и потерянный. Полагаю, как только он положит трубку, супруга устроит теперь уже ему допрос по полной программе.
— Я уже извинилась, и вам придется меня выслушать, — довольно резко оборвала я его бурчание. Не люблю, когда меня перебивают. Была бы ерунда, не звонила бы. Интересно, что он на это скажет. — Люся попала под машину.
— Какая Люся? — растерялся шеф, не ожидая от меня такого сообщения.
— Наша Люся. Люся Антипова. Насмерть. Лицо всмятку. Даже не опознали, вернее, опознали, но не ее.
— Погоди, Глебова. Что ты такое говоришь? — кажется, до него начало доходить, что я позвонила не шутки ради. Из его голоса исчезли ворчливые нотки, и он встревоженно переспросил: — Ты не шутишь?
— Какие уж тут шутки?! По костюму опознали меня, все мои соседи думали, что это я погибла, деньги на похороны собрали. А оказалось, что погибла не я, а она, — от избытка чувств и от отчаяния, что Люсю не вернешь, я всхлипнула.
— Я ничего не понял! Почему опознали тебя, а ты мне звонишь и говоришь, что погибла Антипова?
— Аркадий Семенович, я же вам говорю, опознали по костюму, вернее, по квитанции на мое имя, которую нашли в кармане этого костюма. Понятно?
— Понятно. Но костюм, ты говоришь, твой?
— Мой. Был мой. Я его подарила Люсе, — конечно, уже подарила, потому как деньги за него мне уже никто не вернет. — Подарила за полчаса до смерти. Я, Аркадий Семенович, так теперь жалею, так жалею. И костюм был бы цел, и Люся, может быть, была бы жива. — Я прикусила язык. Может, и не надо было говорить шефу о костюме? А вдруг Облом прав, это не несчастный случай и хотели убрать меня? Тогда надо опасаться всех, и шефа в том числе. — Что делать-то теперь будем, Аркадий Семенович? Вы ведь для нее были близким человеком.
— Глебова, что ты мелешь? — испугался шеф, а я подумала, что жена Аркадия Семеновича может находиться с ним рядом, нажала кнопку громкой связи или подслушивает с параллельного аппарата.
— Я имею в виду, что родители ее проживают в другом городе, а мы, сослуживцы, рядом, каждый день видимся, получается — мы самые близкие люди. Надо похоронами заняться, родственникам сообщить. Вы ведь их адрес знаете?
— Откуда? — опять испугался Аркадий Семенович. По моим словам жена запросто могла приписать ему связь с Люсей. — Если только Антипова, когда анкету заполняла, адрес родителей указала.
— Ну, хоть какие-то концы. Вы уж Кате дайте распоряжение найти Люсиных родителей. И очень вас прошу, когда будет известна дата похорон, дайте знать мне.
— А сама почему не хочешь оказать подруге последнюю услугу?
— Аркадий Семенович, я не могу.
— Ах, да, вспомнил, к тебе же… Ладно, гуляй.
В трубке послышались тяжелый вздох и короткие гудки — Аркадий Семенович положил трубку.
Мне стало стыдно оттого, что я не призналась шефу, насколько завязла в странной смерти Люси, считай, по самые уши. И стыдно оттого, что мне вроде бы некогда заниматься похоронами из-за жениха, а не потому, что нужно во что бы то ни стало найти португальца, пока он, может быть, еще живой.