Заморский вояж
Шрифт:
Снаряд ударил в крышу носовой башни. Ударил под острым углом и отскочил, распоров ее по всей длине, как ножом. Грохот был такой силы, что практически все, находившиеся в ней, получили жесточайшую контузию, а отскочивший снаряд врезался под основание второй башни, проник внутрь и разорвался уже там. Как пламя не проникло в погреба, знают лишь морские боги, но и самого взрыва хватило. Башня, неплохо держащая внешние удары, на внутренние взрывы просто не рассчитывалась. В результате крышу приподняло и выбросило далеко в море, а сама она раскрылась, как экзотический цветок. Моментально потерявший боеспособность корабль, теряя ход, ушел вправо, за строй своих товарищей, и следующий за ним однотипный «Миннеаполис» тут же почувствовал, что такое быть
До этого момента крейсер находился в относительно комфортных условиях, лишь единожды получив пятнадцатисантиметровым снарядом, и то случайным перелетом. Однако сейчас море вокруг него вскипело от разрывов, а затем и попадания начались. Получив два снаряда, вдребезги разворотившие надстройки, «Миннеаполис» отвернул, словив напоследок еще одну плюху, на сей раз в корму. Хода он, правда, не потерял, и это позволило ему и дисциплинированно держащемуся в кильватере «Хьюстону», не получившему в бою повреждений, благополучно свалить. Преследовать их немцы не стали – не до подранков. В атаку уже выходили эсминцы, под шумок подкравшиеся совсем близко. Впрочем, «Шарнхорст» был слишком хорошо вооружен, а потери в артиллерии от огня противника пока что выглядели неубедительно. Обнаружив, что прорываться сквозь всплески разрывов – занятие неблагодарное, эсминцы выпустили торпеды с дальней дистанции и благополучно отступили.
Разогнав мелочь, «Шарнхорст» вновь вернулся к диалогу с «Тускалузой», который пытался сейчас задним ходом уйти от места боя. Увы, не с его скромными возможностями – вспарывая воду, будто лемех гигантского плуга, линейный крейсер, дав попутно три безрезультатных залпа по «Аляске», изменил курс и прошел в десятке кабельтовых от своей жертвы. В момент наивысшего сближения «Шарнхорст» дал сокрушительный продольный залп главным калибром, добившись четырех попаданий в носовую оконечность американца. Тот полыхнул и начал быстро садиться носом, в бинокль было хорошо видно, что экипаж приступил к эвакуации. Стало быть, дела на крейсере были уже совсем безнадежными. Ну что же, не стоило убивать ради убийства, тем более, бой еще не закончился.
«Аляска» все еще держалась, и «Гнейзенау» приходилось несладко. В борту его зияли три огромные дыры, корабль сильно дымил, хотя открытого пламени видно не было. Американцам тоже досталось, но ход им сбить не удалось, и сейчас дистанция между кораблями медленно увеличивалась. Однако «Шарнхорст», снова вмешавшийся в дуэль, расставил точки над 1. Еще одного попадания хватило, чтобы скорость американского корабля ощутимо снизилась, после чего остальное было уже делом техники. Бой длился еще час, «Аляска» демонстрировала чудеса живучести, но исход уже был предрешен. После дюжины попаданий с «Шарнхорста» и двух с лишним десятков гостинцев от «Гнейзенау» корабль наконец начал медленно, словно бы устало ложиться на борт, после чего перевернулся кверху килем. С двух потопленных кораблей удалось спасти чуть более тысячи человек. И лишь одно всерьез омрачало настроение Колесникова – «Лонг Айленд» все же смог уйти, раствориться в быстро сгущающихся сумерках, а охотиться за ним ночью, используя лишь радар и рискуя нарваться на эсминцы… Нет уж, нет уж, пускай красивая, хоть и неполная победа (тем более, никто и не знает, что она неполная), чем торпеда в борт. Не стоил эскортный авианосец такого риска. Уж что-что, а взвешивать шансы и рисковать только осмысленно Колесников умел. Именно это и вознесло его на вершину славы.
Адмиральский салон не был поврежден, но гарью пропах капитально. Американские фугасы вызвали на «Шарнхорсте» несколько довольно серьезных пожаров, которые весь бой стремились слиться в один большой и всеобъемлющий. Их погасили, конечно, однако едкий запах проникал, казалось, всюду. Колесников, впрочем, не жаловался – за время войны с британцами приходилось, было дело, спать и в куда худших условиях. Ничего, если организм хорошенько вымотать, он заснет где угодно.
Однако сейчас сон не шел – возбуждение от прошедшего боя еще не оставило
Успокоившись этой мыслью, Колесников рухнул на кровать и с наслаждением потянулся, хрустя суставами. Что же, еще один штришок к легенде о непобедимом адмирале. Маленький, конечно, но сверкать, если его правильно преподнести, будет красиво. Правильность же Хелен обеспечит – светило немецкой журналистики с недавнего времени демонстрирует хорошее чутье, да и мастерство ее за эти годы явно возросло. Чуть испуганную студенточку, во всяком случае, больше не напоминает.
Воспоминание о Хелен вновь заставило Колесникова улыбнуться. Надо будет ее со Сталиным познакомить… А ведь как переживала она, когда адмирал уходил в этот поход.
Да, война тогда началась внезапно для всех. В том, что она случится, разумеется, никто не сомневался. По обе стороны океана спешно вооружались, довооружались и перевооружались, причем едва ли не впервые в истории Европы основные усилия были брошены на создание военного флота. Впервые потому, что раньше конфликты на континенте практически всегда решались в сухопутных войнах. Британия не в счет, флот ее надежно защищал острова, но редко оказывался по-настоящему козырным тузом в колоде, поскольку ударами с моря можно попортить крови противнику, однако победить его, если тот решит драться до конца, вряд ли позволит. Дарданелльская операция – наглядный и весьма доходчивый пример. Но сейчас было совсем другое дело. Чтобы справиться с американцами, требовалось кровь из носу взять под контроль океан. И потому со стапелей бодро скатывались в море лоснящиеся, словно лакированные, корпуса подводных лодок и боевых кораблей.
Вообще, для американцев то, что Старый Свет объединился против них, стало шоком. Особенно после того, как они прохлопали ушами «противоестественный», если верить их прессе, союз Германии и СССР. С их точки зрения, такого просто не могло быть. Ну, победили немцы англичан. Изначально одна из реальных возможностей. Неприятно, однако далеко не шок. Ну, пришла вместо демократически избранного лидера военная хунта. Банально. Так происходит во всей Латинской Америке и половине Европы. Но вот то, что военные, вместо того, чтобы напасть на русских, с такой легкостью договорятся… И договорятся не на уровне пакта о ненападении, а на полноценное сотрудничество, с обменом военными и научными технологиями и взаимными заказами. В общем, у всех отвисли челюсти.
Правда, в известной степени, такая неожиданность оказалась заслугой не столько Колесникова- Лютьенса, сколько американской разведки, оказавшейся слабой и полулюбительской. ЦРУ здесь еще не было создано, и имелась куча небольших узкоспециализированных конторок, борющихся между собой и практически не обменивающихся информацией. В результате одни сведения многократно дублировались, а другие оставались незамеченными до того момента, когда становилось уже совсем поздно. Это вам не британцы с их традициями и отлаженным механизмом сбора и обработки данных. И в противодействии с достаточно эффективной советской контрразведкой американцы пока что явно пасовали.
Хотя, надо признать, когда адмирал получил доступ к кое-какой закрытой информации, в шоке оказался уже он сам. Со времен Хрущева в головы вдалбливалось, что Сталин – тиран, лично замучивший стопятьдесят мильенов человек. И вдруг оказалось, что не только масштабы репрессий многократно преувеличены, как раз к этому Колесников был готов. А вот то, что шпионов из разных частей света в СССР и впрямь было немерено, для него оказалось полной неожиданностью. Ну, что их просто не может не быть, он понимал, но вот масштабы…