Замуж любым колдовством
Шрифт:
Страницы шелестели, я немного погружалась в мир иллюзий, но стоило мне на секундочку почувствовать, что жизнь не так ужасна, как о себе напоминала дорогая свекровь — она и правда дорогая, обвешанная украшениями: одни серёжки Гриша покупает ей не реже раза в месяц, а серёжки непростые, а серёжки золотые. Обычно, с аккуратным камушком.
Именно в эту минуту ей необходимо было громко вспомнить о своих годах — она в общем-то молодая для матери тридцатилетнего; поплакаться о высоких ценах — как же без этого; напомнить мне, невзначай, что раз живу здесь,
Пол был чистый.
Я отбросила книжку и заснула.
Снился мне дракон, зовущий на свидание в ресторан с бужениной. Я отмахнулась от него его же огненным цветком и проснулась.
Нельзя читать романы о драконах, притворяющихся мужчинами, да ещё и нелюбителями мяса. Хотя женщины им, безусловно милее. А некоторым и вкуснее.
С трудом и невероятным терпением дождалась Гришу. Он даже в выходные мог решать рабочие вопросы и, к сожалению, не дома. Из-за этого нередко ссорились. Я объясняла, что так можно всю жизнь пропустить, он утверждал, что жизнь и без того пройдёт. Так зачем переживать?
Гриша мог быть очень пессимистичным. К счастью, таким он становился редко.
Жаловаться не стала, но намекнула: ещё немного, и я сбегу. Гриша поцеловал меня в лоб — устал для бОльших нежностей — и пообещал, что как только поженимся, мы сразу съедим. Но первый пункт не состоялся, а второй претерпел глобальные изменения.
В понедельник я вышла на работу. Пришла как всегда бодрая, поправила непослушные волосы, глядя в своё крохотное зеркало. Улыбнулась отражению. Коллегам. Правда, сама не знаю для чего. Наверно, для поднятия собственного духа, ведь работаю я здесь не по собственной инициативе, а из-за того, что без опыта работы в двадцать девять лет особо никуда не устроишься. Мне вообще повезло, что сюда взяли.
В родном городе я могла спокойно колдовать — в той сфере и хотела работать. Но потом по юности, по глупости разбудила драконов, и в итоге, после показательного представления с огнём, нам пришлось бежать.
Не из-за драконов, с ними мы разобрались — снова усыпили.
Из-за колдунов, невзлюбивших ту семью, что стала более знаменитой, чем они.
Покидать родные места и переселяться в мир людей мне совсем не хотелось. Но проблем с колдунами хотелось ещё меньше. Они в нашем городе были главными: их слово имело огромный вес.
Поэтому мы и собрали вещи, немного — чемоданов двадцать: три маминых, три папиных и остальные для меня. В юности я любила модничать. Впрочем, сейчас люблю не меньше. Помахали ручкой «доброжелателям», сели в магпоезд и поехали в Питер.
В новой жизни нелегко было сразу.
Заговоры и прочее, то, чему учили ведьм — считались здесь шарлатанством. Мама приняла решение, что надо нам приблизиться к обычным людям, а значит забыть всё, что хоть как-то связано с прошлым и тем более колдовством, и убедила в этом нас. Быстро решила и быстро освоилась. Папа тоже.
А мне непривычным был запах машин, пробки, утренняя хмурость. Питерская серость, перепады температур и насмехательство природы. Снег в мае? Дождь в январе? Ужас какой-то…
С большим трудом и полным нежеланием я устроилась секретарём. Сначала в одну компанию, затем в другую, третью. Но удержаться смогла лишь в этой. Коллектив сплошь из мужичков лет так пятидесяти — женатые, плотно под каблуком сидящие.
Вариант идеальный.
Тем, что я ведьма, ни перед кем не хвасталась. Ларка, подруга моя верная, и то не знала. Не только потому, что ведьм здесь считают шарлатанками, но и потому, что их не любят.
По-настоящему не любят.
На костёр, может, и не сошлют, но на телевидении или в журнале, на радио или по интернету высмеют так, что не захочешь из дома показываться.
Можно, конечно было бы колдовать по-тихому, и я вам так скажу по секрету: иногда я так и делаю, правда всё моё колдовство сводится к мелочам вроде помыть посуду — терпеть не могу это занятие, наколдовать туалетную бумагу или убрать крошки со стола — но на большее поднять магию я не рискую.
Время ползло хуже, чем на скучных лекциях в универе — учиться я не слишком любила. Я сидела за столом, попивала кофе, ждала звонка. Ждала звонка, а дождалась начальства.
Лично.
Толстый и седеющий Пётр Валерьевич пару раз кашлянул, будто чем-то подавился, и произнёс:
— Дорогая моя Юлечка, вы очень ценный сотрудник, но понимаете…
Обычно после такой фразы во многих книгах рушился мир героини. Я перепугалась, что начальник сейчас решит мне урезать зарплату, а мы с Гришей хотели слетать в тёплые страны. Захочет лишить выходного или даже отпуска. На всякий случай помолилась — креститься-то нам ведьмам не положено, а молиться про себя пожалуйста. Затаила дыхание.
— Вы у нас самая молодая, неопытная, а трат наша фирма терпит много и надо кого-то сократить, понимаете?
Я понимала, но дышала надеждой.
— Простите, Юлечка, но мы выбрали вас.
Уронила чашку с кофе на клавиатуру компьютера. Сначала представила как дракон даёт команду своей бригаде, а затем, как ярким пламенем горит лысина Петра Валерьевича.
Медленно поднялась, вдохнула-выдохнула.
Опустила взгляд на клавиатуру.
К счастью, денег с меня не потребовали, просто помогли дойти до двери, по дороге награждая комплиментами какая я умная, замечательная, красивая и, уверяя в том, что я достойна лучшей работы в коллективе сверстников. Пожелали удачи — громко так, дружно, — и захлопнули дверь чуть ли не перед самым носом.
В эту минуту, стоя на улице мне очень хотелось наплевать на запрет и поколдовать: вызвать у начальника несварение, метеоризм, икоту или хотя бы превратить в жирного порося. Лучше страдающего прыщами. И с одной ногой.
Нет.
С двумя. Левыми.
Но… нельзя.
Снова улыбнулась. Теперь отражению в витрине магазина.
Вытащила из сумочки батончик «Милки Вей» — как чувствовала, купила по дороге на работу — и, бодро пританцовывая под музыку в наушниках, пошла навстречу лучшей жизни.