Замуж за миллионера
Шрифт:
Все-таки Лонг Айленд?
– Как хочешь, – растягиваю губы я, – А Ариша будет или как ?
– Обещала вроде, – бросив беглый взгляд на утыканные брильянтами и прочьей роскошью часики Шопар, отвечает бывший питерский фоторгаф, – Она приехала на пару дней всего. С ребенком.
– Она с собой ЕГО не потащит, я надеюсь, – испуганно хлопаю ресницами я.
Для полной потери равновесия мне не хватает только маленького кричащего и воняющего чудовища.
– Нет, сказала, няне оставит. О, а вот и она !
Перед нами как по взмаху волшебной палочки материализуется
– Как же я рада вас видеть, девочки ! – восклицает зеленая тетка и бросается мне на шею.
Мне приходится опять призвать на помощь весь свой хиленький актерский талант, чтобы подхватить готовящуюся в очередной раз дизертировать физионию.
– Вы обе очаровательны ! Мои уроки не прошли даром ! – она радуется вполне искренее, и мне становится стыдно, за свою недавнюю вспышку зависти, – Лялька, зачет ! Нанка, ты что в лифчике ?
Вот у человека глаз-алмаз ! Первым делом узрела не брюлики и Эрмеса, а присутствие нижнего белья, к помощи которого наша Жанна никогда за свою историю нашего знакомства не прибегала. Летом она жаловалась, что всякие « труселя » и « лифаки » сковывают ее движения, и натягивала платья прямо на голое тело (возможно, в этом тоже крылся секрет ее успеха у сильного пола). Зимой свободолюбивая натура все-таки снисходила до стрингов, но вот бюстгалтеров в ее гардеробе не было отродясь.
В ответ на Аринино замечание Жанна вместо того, чтобы рассмеятся и выдать нам какое-нибудь шутливое объяснение этой перемене, почему-то тушуется и отводит взгляд.
– А ты чего в позорошлогодней Праде с желтым пятном на плече, Ариш ? – наконец выдает она ответную пику.
– Где пятно ? О, точно ! Блин, это Катюха срыгнула, вот ведь зараза ! Платье схватила первое попавшееся. Я по-другому оделась, но Катюню вырвало и…
– Катюха – это твоя дочь ? – затыкаю пробкой этот неприятный фонтан отровений я.
– Да. Я ее назвала Катрин. Катюша по-нашему. Ой, девочки, мне столько всего надо вам рассказать! Только сначала непременно выпьем ! Эй, мосье, бутылку Лоран Перрье розэ, s’il vous plait !
Заказ не заставляет себя ждать. Фигуристая бутылка с розовой этикеткой прибывает к нам в компании с ассортиметом легких закусок. Официант, слишком ухоженный и манерный, чтобы быть гетеросексуалом, разливает пенящуюся жидкость по узким бокалам. Мы чокаемся молча без привычных воодушевленных тостов « за нас красивых », « за вечную дружбу ». Как будто пьем за упокой этой самой дружбы.
– Ну, рассказывай, пропащая душа, – киваю я Арине, чтобы разбить тяготящее молчание.
В ее уставших, небрежно накрашенных глазах с тонкой сеткой морщинок в уголках после нескольких глотков шампанского вспыхивает знакомая мне искорка.
– Ой, девочки, – вздыхает наша прежняя Ариша, – С чего и начать не знаю. В общем, начало вы помните.
– Хирург из Парижа на Ламборгини ? – вспоминает Жанна.
– Астон Мартин, – автоматически поправляет
– Это, я надеюсь, метафора ? – поднимаю бровь я.
Ариша печально мотает головой.
– Я же любила этого козла. По-настоящему. Потащилась за ним в этот дурацкий Париж, где вечно холодно и идет дождь. А он…
– Оказался жлобом ? – гадает Жанна.
– Да нет, с деньгами проблем не было. Покупал все, что я просила. Точнее бросал мне деньги. Доставал из сейфа пачку и рассыпал по полу. А я ползала на коленях и собирала.
– Кошмар какой ! Ариша, зачем ты это терпела ? – ужасаюсь я.
– Это только начало, – она затягивается сигаретой с горькой усмешкой на неухоженных обветрившихся губах, – Я думала, ерудна, пройдет. Он выпить был не дурак. Ну и кокаину немножко по пятницам, чтобы снять напряжение. И когда не в себе, то мог ерунду всякую нести. Это ведь как болезнь. Не будешь ведь ругать человека, за то, что он болен.
– Да ладно ! – вспыхивает негодованием Жанна, – Алкоголизм это и наркомания. Нашла больного !
Арина морщится как от вида бокала виски на утро после мощной тусовки.
– Короче я терпела все. Он ведь потом каялся и в любви клялся. Мы поженились. Он так хотел. Мне все равно было. Вы сами знаете, я замуж никогда не стремилась, и всякие эти пышные торжества мне ни к чему были. Отметили вдвоем. Он выпил много, начал нести какую-то чушь, что все русские проститутки, ударил меня пол лицу. Эй, мосье, обновите, пожалуйста, бутылочку ! Я хотела уйти, но он закрывал квартиру на ключ. Говорил, что если сбегу, он меня найдет и « порежет на мелкие кусочки ». С родителями общаться не давал. Потом я узнала, что беременна. Он потребовал аборт. А меня тогда как током ударило. Мне ведь 38 лет. Последний шанс. Сделаю аборт, больше никогда не рожу. В общем уперлась рогами, лучше умру, чем ребенка потеряю. Он и бил меня и угрожал, что ни один врач столицы у меня роды не примет. Я сбежала к родителям. Он нашел адрес, приперся к маме и Клаусу, начал орать у дверей. Они пустили его с дуру. Он ворвался, стал скандалить, ударил меня. Я тогда на 7-ом месяце была… Короче Клаус как это все увидел, вызвал полицию. Я написала заявление. С тех пор он почти оставил меня в покое. Звонит переодически с разных номеров и кричит в трубку, что никогда мне ни копейки на ребенка не даст, что это не его « детеныш », что я дура, проститутка и т.д.
Арина замолкает, прикуривая новую сигарету. Ее тонкие пальцы с неровным маникюром (мы величали такой « выходным » – на выходе из дома замечаешь, что ногти не в порядке и бысто малюешь что попало) заметно дрожат. Мы с Жанной молчим, лишенные речи этой невозможной, недопустимой историей. Мне не кстати вспоминается, как мы попрекали Аришу – пропала, видите ли, живет там себе счастливо и в ус не дует… а наша подруга в это время медленно и мучительно проходила один за другим все круги ада. Меня до краев переполняют стыд, расскаяние и сочувствие.