Замуж за первого встречного или невеста с сюрпризом
Шрифт:
А не забыл, не полез бы. Так что я все верно сделала. Страшно представить, как бы он разочаровался, проснись чуть позже, когда и свернуть уже неудобно. На бочок укладываюсь и горько улыбаюсь собственным мыслям. А ведь он всех моих обаял: папа покричал-покричал, да проникся, наслушавшись Гришиных сказок, а мама трижды в щеки его расцеловала. Смачно так, что и отпечаток помады на них остался… И чего мне так не везет?
– Ты это, прости. Не стоило мне тебя щипать, – признаюсь, пыл свой поумерив, и заслышав тихий мужской смех, и сама веселье перенимаю. И плевать,
– Испугалась. Я же, кроме Борьки, ни с кем постель не делила, – а он четыре месяца назад ее навсегда покинул. Исчез, а я так к одиночеству этому привыкла, что и непонятно уже, как кого-то к себе подпускать. Оттого какая-то часть меня и обрадовалась, узнав, что ни об очаге семейном, ни о детях, Полонский не мечтает. А значит, и покорять его смысла нет.
– И зря. Жизнь ведь продолжается, – смотрит на меня Гриша по-доброму. Не злится больше и даже брови хмурит притворно, поспешно добавляя:
– Только не сейчас. У нас строгие правила, не забывай.
Теперь вдвоем молчим. Он глаза закрыл, но явно уснуть не может, а я все так же взором по комнате гуляю. Бывает же такое: два посторонних друг другу человека, а молчать вместе до того комфортно, что стоит ему тишину нарушить и меня досада пронзает. Не потому, что вопросом меня смутил, а потому что так хорошо мне рядом с кем-то уже давно не было.
– Стеш, ты зачем постель перестелила?
Признаться? Если уже все увидел, чего тумана нагонять?
– Из-за расстройства своего, – комок сглатываю и горло прочищаю. – Боюсь, что где-то в простынях иголка затерялась.
– Иголка? – он удивляется, а я глупости своей стыжусь.
– Она самая. Не объяснить это. Понимаю, что ее в кровати моей быть не может, но если не проверю, до утра не усну.
Пробовала. Однажды. Когда статей в интернете начиталась и решила ритуалам своим бой дать. До трех часов ночи в одной позе пролежала, боясь лишний раз рукой пошевелить, а в три ноль один окончательно сдалась.
– А почему? То есть, ведь у страха причина какая-то быть должна? Непросто же так у тебя мысль в голове об иголках засела?
Разве? По-моему, количество страхов моих растет так быстро, что мозг просто не успевает оправдания им придумывать. Хотя…
– Из-за капельниц, наверное. Мне так часто их ставили, что попасть в больницу для меня – худший из кошмаров. Боюсь до жути.
И микробов. И рыжих котов, которых нерадивые мужья женам на ранних сроках беременности с улицы домой тащат. А вместе с ними и чертов токсоплазмоз, положивший конец моей последней мечте о материнстве. Надеюсь, Борькина мама этого усатого монстра подлечила, а то, пусть Катька и разлучница, но участи такой я ей не желаю.
– Ясно. Тогда понятно, почему ты на уборке повернулась. Слушай, – привстает на локте и в глаза мне заглядывает, – а почему ты к психологу не обратилась? У тетки моей знакомых мозгоправов пруд пруди. Можем хорошего подобрать…
– Боялась… Вдруг они меня в стационар уложат? Да и Зайцев… Он считал, что я эти проблемы сама себе напридумывала. А тратить деньги на мою
– Накопили?
– Да, – выдаю дрогнувшим голосом и через силу заставляю себя улыбнуться, чтоб жалкой такой не казаться. – Он теперь новую жену на ней катает.
– Дурак твой Борька. А деньги… У тебя их теперь немало и, если не струсишь, я поддержать тебя готов.
Теряюсь. От участия этого, от того, как он ладошку мою пожимает, как рукой махнув, ближе пододвигается и как лучшего друга за плечи обнимает. Не крепко, но до того волнительно, что и звука издать не могу.
– Прорвемся, Полонская. Зря, что ли, судьба нас свела? Ты мне помогла, а я тебя из этой трясины вытяну. Сегодня же Гале позвоню.
Гриша
– Ну, Гриша… – хорошо, что я тетку сейчас не вижу. Уверен, лицо ее от таких новостей перекосило до безобразия. – Как тебя угораздило-то?
Кто б мне ответил! Наверное, боги надо мной подшутить решили, и послали на роль жены такую необычную женщину. Мне! Волку-одиночке, который прежде ни за кого ответственности не брал. Боялся, а стоило один раз в Стешину постель угодить, и на шее моей теперь тяжелый хомут висит. Причем повесил я его добровольно, опешив от осознания, как тяжело супруге моей приходится.
– Не знаю. Любовь ведь не выбирает, – произношу философски и машину паркую, с трудом единственное пустое место занять успевая. Мобильный плечом к уху прижимаю и, торопливо портфель с документами схватив, едва ли не бегом в офис мчусь. Итак один день прогулял, теперь опаздывать права не имею. И плевать, что начальник, но накопившиеся дела мое похмелье мало волнует.
– А отец в курсе?
– Нет, – охраннику киваю, кому-то руку не глядя жму, и даже лифт ждать не хочу, до того по кабинету своему соскучился. – И ты не вздумай говорить! Просто врача хорошего посоветуй и забудь. Словно я тебе не звонил.
Мне ведь пересуды ни к чему. И сам до конца не понимаю, как с открытием этим дальше жить, а уж если папаша мой проведает – хоть в петлю лезь. Он уж точно возможности не упустит, чтоб с десяток лекций прочесть о моей недальновидности при выборе невесты. И про семейную репутацию вспомнит, и будущее мое приплетет, которое наверняка, по его мнению, от связи с такой дамой пострадает. Ведь не поверит, что за исключением причуд своих, Стеша – женщина мечта. Воспитанная, милая, натуральная, что в наш век процветания пластической хирургии, вообще, редкость. Раритет, не иначе, если так про людей говорить можно…
– Как я могу? Сообщить Юре, что его единственный сын на сумасшедшей женился?! – Галя театрально вздыхает, а я уже наперед знаю, чем монолог ее закончится. – Да я теперь сон потеряю! Знаешь ведь, как я люблю папку твоего из себя выводить. Он когда злится, мне петь хочется!
И чего они не успокоятся? Ладно раньше, когда мать жива была, и они только и делали, что за внимание ее боролись, но сейчас-то что делить? Не меня же. Я им обоим до лампочки.
– Лучше бы ты, племянничек, в интернете кого нашел. А то секрет твой хранить – выше моих сил.