Замужем за Лордом
Шрифт:
Софья Андреевна загадочно улыбнулась.
– Поверьте мне, голубушка, я вижу, что вы достойны того, чтобы владеть этой брошью.
– Да? – Лина так изумилась, что на её бледных щеках выступил едва заметный румянец. – Как это можно сейчас по мне увидеть?
– Вы даже не представляете, каким мужеством и благородным терпением исполнено ваше лицо. Готова поспорить, что вы давно не смотрелись в зеркало.
– Давно, и не хочу, – тихо подтвердила Лина.
– Тогда и возражать вы не можете, – мудро заключила Софья Андреевна.
Обе они помолчали.
– Вы не знаете, есть ли в том подразделении, где работает Макс, женские должности? – вдруг спросила Лина. Вопрос мучил её достаточно давно, но не у кого было уточнить.
– Неожиданный поворот темы, – Софья Андреевна склонила голову набок в размышлении. – Честно говоря, я никогда не спрашивала у него об этом. Вы ведь библиотекарь?
– Да, но я могла бы выучиться другой специальности…
– Голубушка, единственное, что я знаю наверняка, что там строгий медицинский отбор. Даже Максим постоянно из-за него нервничает. А вы совсем не производите впечатление человека, который и при хорошем-то самочувствии мог бы пройти комиссию.
Лина закрыла глаза, из-под её длинных ресниц медленно поползли слезинки. Софья Андреевна достала из сумочки белоснежный носовой платочек с кружевной оборкой и ласково их промокнула.
– Иногда мужчине гораздо важнее знать, что его дома ждут. Кстати, это редкое умение – ждать так, чтобы это доставляло радость ждущему и являлось опорой для того, кого нет рядом. Максим, видимо, разглядел в вас это умение, а потому и ухватился обеими руками, даже женился, на что, признаться, я уж и не рассчитывала.
– Значит, он ошибся, – опять собралась заплакать Лина. – Я совсем не могу радоваться тому, что его нет рядом.
– Вы немного исказили смысл моих слов, но это нестрашно, постепенно вы проникнетесь этой мудростью.
Когда Софья Андреевна ушла, Лина поймала себя на мысли, что жалеет об её уходе, стала воспроизводить в памяти их разговор. «Ждать, чтобы это доставляло радость ждущему…» От этой фразы немножко веяло мазохизмом.
Она пока не могла вставать с постели, чтобы добираться хотя бы до туалета. Сразу начиналось сильное головокружение. Однако просить судно было выше её сил. Этот момент в пребывании в больнице был самым мучительным. В итоге она старалась как можно меньше пить и как можно меньше есть, что совсем не способствовало выздоровлению. Два раза в день приходили санитарки, делали всё необходимое, не обращая внимания на её стеснение, громко удивлялись малому количеству того, что собиралось в судно, ругали её за отсутствие аппетита, забирали скапливающиеся в тумбочке пакеты с соком и тарелки фруктов… Лине казалось, что время остановилось, что она никогда больше не увидит Макса. Пыталась черпать мужество в примере сестры, ведь той было неизмеримо тяжелее, особенно в ту пору, когда не было надежды… В очередной обход врач снова назначил ей капельницы с физраствором, какие ей ставили, когда она была без сознания.
– Вы решили уморить себя голодом? – спросил он, внимательно вглядываясь в её заострившиеся скулы и уже не синие, а почти чёрные тени под глазами.
Она не ответила. Чувствовала, что её затягивает в себя безразличие, если Макс не вернётся завтра, она умрёт. Сознание уплывало в беззаботное детство, из которого ей навстречу летел голос сестры: «А ты помнишь, как в первом классе мне надоело чертить палочки в прописях и я стала вместо них рисовать человечков? Учительница влепила мне единицу в дневник, а, как только она отошла, ты подрисовала единице вторую палочку и соединила их, получился зонтик. Мы засмеялись, учительница вернулась к нашей парте и тебе тоже влепила единицу… А ты помнишь, как в тебя был влюблён мальчик, а ты стеснялась того, что он повсюду за тобой ходит? Однажды он принёс тебе огромный букет жёлтых кувшинок, но ты так смутилась, что отказалась его принять, и он рассыпал цветы по всей дорожке, по которой нам нужно было возвращаться домой…»
Конец ознакомительного фрагмента.