Заначка Пандоры

Сертаков Виталий Владимирович

Водитель еле заметно пошевелил затылком. «Молодой» в джинсах переступил с ноги на ногу, проводил глазами проехавший грузовик. Кого-то они страшно боялись. Я ждал. У водителя пискнул телефон. Он сказал несколько быстрых фраз на испанском, передал трубку старшему.

— Я вас очень прошу, — проявляя, по-видимому, чудеса вежливости повторил дед. — У нас нет времени. Сюда едут люди, которые хотят доставить вам неприятности. Большие неприятности. Садитесь в машину. Нам надо… — он вздохнул, досадливо покосившись в мою сторону. — Нам надо поговорить о Юкатане.

С отвисшей челюстью я наблюдал, как Инна усаживается на кожаное сиденье. Молодой шмыгнул следом. Вот и всё. Защитник, называется. Остался, как дурак, один.

Из-за

угла, взвизгнув шинами, выкатилась длинная «БМВ»; еще до остановки ее обе правые дверцы начали открываться. Миг спустя шофер «ауди» втянул меня внутрь. Я принялся нащупывать ремень, но пристегнуться не успел. «Ауди» рванула с места, и не вперед, а назад, не давая преследователям загородить выезд на проезжую часть.

Позади дед схватил Инну за голову, повалил под сиденье, а сам бросился поперек нее сверху, точно укрывая от бомбежки. Задним колесом мы налетели на клумбу, машину подкинуло, днище проскрежетало по асфальту. Двери «БМВ» открылись шире; сидящие справа, гладко причесанные люди в костюмах, одинаковым, синхронным движением поворачивались в нашу сторону, вытаскивая пистолеты.

Потом их разом дернуло вперед, потому что мы стукнули «БМВ» багажником в правую фару. Молодой индеец вытолкнул дверь ногой и, откинувшись на спину, начал беззвучно стрелять с обеих рук. Гильзы летели серпантином, салон за секунду наполнился жуткой пороховой вонью.

Инна вопила. Где-то звенело стекло. Я попытался повернуться и съехать на пол, но не смог. Шофер навалился слева и стрелял куда-то назад, используя мое плечо, как подставку. В сантиметре от уха прыгала раскаленная трубка глушителя.

Всё кончилось. Разрывая пасторальную тишину, играла магнитола. На нависающем над улицей каштане мирно шелестела листва. Журчал в скверике японский фонтанчик. Где-то за углом смеялись. Вдалеке сипло прогудела сирена, долетал звук аплодисментов из телевизора. Дед вернул Инну на место. Она вся дрожала.

Я обернулся. «БМВ» стояла без движения, больше похожая на огромное зеленое сито. В розовом стеклянном крошеве торчал стриженный ступеньками затылок водителя. Позади него, выставив залитый кровью кадык, сидел черный в солнцезащитных очках. Третьего убитого я запомнить не успел.

Ближайший перекресток мы прошли на красный свет, благо пустой оказался; со свистом нырнули в подземный гараж, проломив шлагбаум, вылетели с другой стороны на параллельную улицу. Проигнорировав знак «Уступите», шофер бросил машину в кольцевую многорядную развязку. Сбоку загудели. Горбатый «фольксваген» вильнул, вынужденный подрезать микроавтобус с намалеванной на боку пиццей. Загорелая тетка в кабриолете показала нам кулак. Я вцепился обеими руками в кресло. Двухэтажный рейсовый автобус, уклоняясь от столкновения, заскочил правыми колесами на тротуар, женщина рванула на себя детскую коляску, упал велосипедист. Несколько подростков, куривших на ограждении, посыпались навзничь. Катившийся вплотную за автобусом «опель» вильнул влево, разбив зеркало о борт развозчика пиццы. Несмотря на приличную массу машины, швыряло нас внутри, как кегли. Наконец, шофер выровнял ход, минут десять «ауди» шла по скоростным трассам, затем мы свернули в узкие односторонние переулки.

Старик говорил с Инной неторопливо, едва слышно, наклонясь к ее уху, прижавшись к ней плечом. Она не отодвигалась, кивала и вообще выглядела вполне удовлетворенной, точно приехала в деревню к дедушке и тот ее потчевал местными сплетнями. Само спокойствие, одним словом. В пальцах бессознательно крутила подобранную с пола гильзу — единственное напоминание о перестрелке.

Если случившуюся бойню можно было назвать перестрелкой. Сработали ребята быстро, но очень грязно, профессионалами их не назовешь, скорее везунчики.

Поначалу я напрягал слух, но ни слова не мог разобрать, а проявлять активное внимание мне мешали стальные глаза молодого убийцы за

спиной. За окнами потянулось предместье, роскошные ухоженные виллы, сады, бассейны с детскими надувными игрушками, мощенные камнем аллейки с фонариками и ажурными изгородями. Пропустили поезд на переезде, скатились на узкую проселочную дорожку, пронеслись вдоль загона с пасущимися лошадьми. Напротив утрамбованной площадки, где тренер хлопал кнутом, а ученики, неловко раскачиваясь, катались верхом по кругу, стояло с десяток автомобилей. На западе полукольцом тянулись свежие ряды лесопосадок. Хорошо здесь: развилка, обзор во все стороны. Мы миновали стоянку, задом воткнулись на свободное место. Молодой сзади хихикнул, шофер повернулся и коротко осклабился в ответ. Я высматривал следы погони. Лошади поднимали пыль, по миниатюрной трибуне двое детишек гоняли пестрый мячик, старушка у открытой дверцы минивэна выгуливала хина с розовым бантиком на шее. Никто нас не преследовал.

Дед оставался серьезным. Очевидно, Инна не восприняла весь английский спич, потому что он положил на колени открытый блокнот и что-то рисовал в нем толстым зеленым фломастером. Инна кивала, сжимала щеки ладонями, дергала себя за нижнюю губу. Теперь эта парочка походила на пожилого преподавателя физики и бестолковую студентку во время зачета. Оба увлеклись теорией, позабыв о зачетной книжке, о позднем вечере за окном.

Чем дольше я изучал старика, тем больше поражался. В жизни сталкивался с немалым количеством придурков, но никогда не встречал людей с татуированными ушами. И таким же затылком. В полумраке ошибиться несложно, но подобные узоры и придумать-то непросто. Впрочем, я много чего не встречал. Кто знает, может в их резервациях именно так выглядит боевая раскраска. Ромбы, уголки, завитки трех цветов, повторяющаяся смешная фигурка человечка спускались воротником из-под волос на шею. Старичок заметил мое внимание и вежливо показал зубы.

Наверное, из-за татуировки рубашку он носил, застегнутую наглухо, и, несмотря на жару, не закатывал рукава. Когда он протянул руку за телефоном, в прорези манжета мелькнули какие-то беленькие штучки на темной нити в несколько рядов, наподобие самодельных браслетов. Очень похоже на мелкие зубы…

Слева от себя дед всё время, невзирая на гонку, придерживал большой пластиковый мешок, растянутый изнутри чем-то напоминавшим коробку от маленького телевизора или клетку для попугая.

И еще от старика пахло. Хотя в салоне не выветрилась пороховая гарь и стоял крепкий запах трубочного табака, от старшего пахло животным. Я не хочу сказать — немытым телом, отнюдь, от него исходила слабая вонь зоопарка или цирковых кулис.

Трубку он при нас раскуривать не стал, зато жевал почти непрерывно. Мне не хотелось думать о том, что он там такое, коричнево-вязкое, переминает в зубах. Явно не «Дирол с ксилитом». Шарма эта милая особенность не добавляла, но Инна на странности соседа внимания не обращала, буквально ловила его слова. Молодой поманил меня наружу. Пришлось выйти и наслаждаться его компанией. Общих тем нашлось немного, в одном полку вместе не служили. Поскольку рюкзак остался у Инны дома, я у парня стрельнул сигарету. Чувствовалось, до конца он не расслаблялся, руки из карманов старался не вынимать. Я представил себе окружающую картину его глазами. Это для нормальных людей вокруг ранчо с послушными животными, идиллические полянки, белочки в кормушках, старички в дорогих авто, прикатившие побаловать внучат. Для индейца — всего лишь очередное поле боя, схема путей отступления и возможных засад. Какие гешефты могут быть между Инной и бандой этих ирокезов? Наркота? Последние минуты я прожил, как во сне, заторможенно. Теперь адреналиновый поршень сдал назад, и меня затрясло, как всегда случается после драки. Сквозь тонировку авто маячило смуглое запястье водителя с сигаретой, затем старший опустил наполовину стекло со стороны Инны.