Занавес молчания
Шрифт:
– Я хочу, чтобы вы написали обо мне.
Карпин насторожился:
– То есть… Сделал вам рекламу?
– Нет, не РЕКЛАМУ, – подчеркнуто произнесла Татьяна Владимировна. – Чем бы ни кончилась моя попытка, я хочу, чтобы вы написали правду – вашу правду обо мне, так, как вы ее видите. О том, как и почему вы пришли сюда, ваши впечатления и выводы – искренне. Сочтете меня шарлатанкой, а себя дураком, так и пишите. Реклама мне не нужна, я хочу только правды. Это будет честно?
Через полминуты сосредоточенного размышления со склоненной головой редактор медленно проговорил:
– Да.
– Я верю вам. Итак, ваш сын исчез полторы недели назад, и с тех пор вы не получали никаких известий, требований о выкупе…
– Ничего! – вскричал Карпин. – Я не теряю надежды, что он жив… Если негодяи пока не требуют выкупа, так, может быть, выжидают, чтобы я совсем размяк… Я бы не обратился к вам, но мне посоветовала Володина, вы ей так помогли…
– Володина? Гм… Не припомню. Я стараюсь помогать многим людям… Но давайте начнем.
В четырех канделябрах вокруг хрустального шара Долинская зажгла свечи, села на стул с часами в руках.
– Вы пользуетесь этой штукой, – недоверчиво пробормотал Карпин. – Подумать только, хрустальный шар! Я-то воображал, что современные ясновидящие работают на компьютерах…
– Нет, – строго сказала Татьяна Владимировна. – Хрустальный шар. Именно так это и происходит. А теперь не мешайте мне, пожалуйста.
Карпин выставил вперед раскрытую ладонь: мол, повинуюсь. Под размеренное тиканье напольных часов с маятником Долинская вглядывалась в прозрачно светящуюся сердцевину хрустального шара. Минут десять в комнате висело молчание, потом Долинская прикрыла глаза и хрипловато заговорила:
– Ваш сын жив (Карпин дернулся, откинулся на спинку кресла). Я вижу его. Он сидит на табурете, в какой-то кухне у плиты, его левая рука прикована к трубе наручниками.
– Но где это? – нервно выдохнул Карпин.
– Не перебивайте, слушайте, – приказала ясновидящая. – Я выхожу из дома, вижу дом снаружи. Это двухэтажный загородный коттедж из белого кирпича. Теперь я проникаю в комнату второго этажа. Камин, горит огонь. На стене две картины. Одна – охотничий сюжет. Собака, ружья. Вторая… Не вижу… Теперь яснее. Это репродукция «Сикстинской мадонны».
Не в силах усидеть на месте, Карпин вскочил:
– Дача Смагина, партнера Игоря по бизнесу! Господи, каков мерзавец… Помогал мне в поисках… Но ведь милиция наведывалась на его дачу… Значит, у него есть кто-то в милиции, и на это время они прятали Игоря в другом месте!
– Может быть, – обессиленно произнесла Долинская, возвращая редактору часы его сына. – Больше я ничего не смогла увидеть.
– Смагин! – Сергей Эдуардович стиснул часы в кулаке. – Они держат Игоря на его даче… Но Игорь знает дачу, знает их… Значит, не намерены отпускать живым! Заставить его просить о выкупе, получить деньги, а потом… Я должен действовать немедленно! Простите, я ухожу. Татьяна Владимировна, я не знаю, как вы это делаете, но я был идиотом, слепцом… Читайте мою газету!
Не попрощавшись, Карпин вылетел из квартиры. Долинская улыбнулась своему отражению в зеркале. «Санкт-Петербургский открытый лист» завоеван, а это немало. Когда столь скептичная газета, не какой-нибудь
Конечно, правоохранительные органы не оставят без внимания этот случай. Откуда у Долинской информация, не связана ли ясновидящая с некими осведомленными конкурентами похитителей, не был ли с помощью Володиной разыгран спектакль? А то еще заподозрят, что Долинская связана с самими похитителями и решила их подставить… Ну и пусть, Татьяне Владимировне бояться нечего. Ни к похитителям, ни к их конкурентам она не имеет ни малейшего касательства, ничего противозаконного не совершила. А если и состоялся спектакль, то совсем иного рода.
11
В прихожую квартиры Бориса Кедрова ворвались трое – вернее, ворвались двое, а третий просто вошел следом за ними. Двое были крепкими парнями в коже, а третий… Худощавый блондин средних лет, с утонченным, интеллигентным лицом напомнил Борису артиста Марцевича, играющего порочного аристократа в экранизации какого-то готического романа. Несмотря на то что один из крепких парней молча прижал Бориса к стене, а второй ринулся в квартиру, настоящий ужас у Кедрова вызвал как раз третий, его ледяные серо-голубые глаза. Он поставил у двери черный чемоданчик-дипломат.
Парень, осматривавший квартиру, вернулся в прихожую.
– Никого нет, – доложил он, – как и следовало из данных наблюдения.
Не говоря ни слова, блондин кивнул и прошел в комнату, куда втолкнули Бориса.
– Ай-ай-ай, – блондин покачал головой, взглянув на монитор, – вы не только забрали нашу дискету, но и ухитрились влезть в нее. Плохо для вас… Впрочем, нам так и так пришлось бы принять меры предосторожности.
Кедрова бросили в кресло.
– А зачем вы взяли дискету? – спросил блондин, натягивая тонкие резиновые перчатки.
– Меня попросил дядя Саша, по телефону… Не сам, через постороннюю девушку… – Борису было все равно, ясен ли страшным гостям его ответ или нет.
– Ага, понятно. – Блондин переглянулся с парнями, тоже надевшими перчатки. – И как он просил вас поступить с дискетой?
– Уничтожить.
– Очень удачно, что вы не выполнили просьбы. Она нам нужна… Надеюсь, вы не делали копий? Миша, запусти-ка поиск по содержанию и проверь заодно другие дискеты. Антон, погляди, нет ли где каких записей, но аккуратно.
Подтянув стул, Миша уселся перед компьютером. Антон покопался в карманах Бориса и приступил к придирчивому обыску в квартире, а блондин из-за спины Миши вынул дискету из дисковода и положил во внутренний карман пиджака.
– Кто вы? – От страха Борис с трудом разлеплял губы. – Как вы меня нашли?
– Отвечаю по порядку. – Блондин улыбнулся, и от этой улыбки душа Бориса совсем ушла в пятки. – Мы друзья вашего дяди, дискета предназначалась нам. А когда мы ее не обнаружили на улице Победы, логично было начать с родственников и близких людей. Бабушки у подъезда – никогда не следует недооценивать бабушек у подъезда, Борис! – описали нам молодого человека, приезжавшего на синих «жигулях»… И вот мы здесь.