Занавес молчания
Шрифт:
– Может быть.
– Вы оставили телефон, и я подумал…
– Хорошо, что вы иногда думаете.
– Ника! – взмолился писатель. – Не добивайте меня! Я искуплю… Так когда?
– Не знаю, пока я очень занята. Я вам сама позвоню.
– Я буду ждать…
– Ждите ответа, – усмехнулась Ника и положила трубку. Новости уже начались, Ника прибавила звук с полуфразы ведущего Олега Баскина.
– … криминальной столицей. Печально, что наш город продолжает оправдывать этот далеко не почетный титул – сегодня произошло очередное заказное убийство. В восемь часов утра возле своего дома застрелен
Олег еще что-то говорил об убийстве. Показывали место преступления, лужу крови – Ника не слышала, не видела. Только имя – Илья Незванов – билось в ее черепной коробке, как запертая птица. Имя из списка.
С трудом дождавшись конца передачи, Ника позвонила в студию, представилась, попросила соединить ее с Баскиным. Тот подошел к телефону.
– Здравствуй, Олег. Это Ника.
– А, салют конкурентам. Чем обязан?
– Олег, я не буду спрашивать, как жена и дети… Я звоню из-за этого убийства. Из-за депутата.
– Гм… А почему ты им интересуешься? Криминал вроде не твоя епархия.
– Тут не профессиональный, а частный интерес.
– Ты его знала?
– Незванова? Нет. Его знал мой друг.
– А, понятно. И чего же ты хочешь от меня? Я знаю об убийстве ровно столько, сколько рассказал в эфире.
– А о самом Незванове?
– Спроси своего друга.
– Я спрашиваю тебя.
– Ох… А ты не темнишь?
– В каком смысле?
– В профессиональном.
– Олег, я же не выпытываю у тебя служебную тайну. Я прошу рассказать о Незванове то, что могла бы узнать в думском пресс-центре. Меня… задело это убийство.
– Ника, да мне о Незванове немногое известно. Тридцать два года ему было… В думу он попал не совсем обычным образом…
– Как это?
– От его округа баллотировался другой человек. Незванов был помощником, доверенным лицом. И что-то там у них стряслось… В общем, тот первый погряз в жутком скандале, а главным обличителем выступил как раз Незванов, на чем и выехал как борец за правду. Говорят, он сам и раздобыл компромат на шефа.
– Темная история?
– Да, пожалуй. Неужели ты не слышала? Об этом много шумели.
– Меня тошнит от политики. – Ника решилась наудачу назвать другое имя из списка. – А фамилия Губарев тебе ни о чем не говорит?
– Какой Губарев, космонавт?
– Нет. Губарев Лев Дмитриевич.
– Ах, этот… Говорит, а как же. Ты и о нем ничего не знаешь? В каком мире ты живешь, Ника?
– Кто он?
– Знаменитый ученый. Недавно сделал сенсационное открытие – ну, в подробностях я не силен, что-то о происхождении Вселенной, большом взрыве или большом всплеске. Результат – в тридцать четыре года директор нашего филиала Астрофизического института РАН. Модный персонаж, плейбой. Ника, к чему все эти расспросы?
– А до того… До своего открытия Губарев был известен?
– Не знаю. В своем кругу – наверное.
– А теперь он вращается, раздает интервью?
– Еще как… Постой, я понял. Ты где-то вскользь услышала имя Губарева, прилаживаешь к своим «Обыкновенным историям»… Начинаешь зондаж с меня… Незванов – повод… Хитра, мать, а я уши развесил! Все, больше ни слова.
– Да
– На том стоим. Пока! Заловишь Губарева – с тебя пиво.
– За что, вампир?!
– За мою красоту и ум.
– Если ты получишь это пиво, то я – сбитый американский летчик.
– Я тебя тоже люблю и нежно целую.
– Я тебя дважды.
Ника так и осталась сидеть, держа в руке телефонную трубку, из которой доносились короткие гудки. Разговор вымотал ее, особенно финальный обмен шуточками, давшийся ох как нелегко.
Итак, теперь ей известны четверо – Щербаков, Радецкий, Губарев и Незванов. Один из них мертв. Убит. А есть еще Борис Кедров, которого тоже едва не убили. И его исчезнувший дядя, почему-то Борису не позвонивший. Не слишком ли зловещие тучи сгущаются вокруг списка?
16
23 мая 2001 года
С утра Ника монтировала передачу, а потом поехала к Владимиру Николаевичу Григорьеву, основателю и бессменному редактору альманаха фантастики и приключений «Зеркальный мир». Она была давно знакома с Григорьевым, почитала его как своего рода учителя, частенько заглядывала на огонек, и сегодняшняя телефонная просьба о встрече Владимира Николаевича не удивила.
Григорьев принял Нику в уютном домашнем халате, и весь он был домашним и уютным. Ему нездоровилось, он пил чай с лимоном, которым не замедлил угостить и Нику. Она с удовольствием согласилась, уселась в продавленное кресло. Ей нравилось бывать у Григорьева, сидеть в этом кресле и вести долгие беседы с хозяином старомодной квартиры. Нравились ей книжные полки до потолка, допотопная пишущая машинка «Ортех» (компьютер тоже имелся, но консервативный Григорьев привыкал к нему со скрипом), удобная мебель, жертвующая стильностью ради добротного комфорта, библиотечные запахи, ламбрекены на окнах. В дом Григорьева безумный внешний мир не был допущен… Но сегодня Ника не добровольная изгнанница, а шпионка этого мира.
Она пила чай, болтала о пустяках. Григорьев снисходительно внимал, а она искала мостик к тому, ради чего пришла.
Не придумав шпионского хода, она просто спросила:
– Владимир Николаевич, а вы помните Радецкого? Писателя, который у вас публиковался?
Редактор отчего-то помрачнел и кивнул.
– Как не помнить. Рассказ «Рыцари подземелья».
– Он у вас есть? Можно мне взглянуть?
– Есть, есть. – Губарев забрался на невысокую стремянку и принялся раскапывать на верхней полке томик альманаха. – А почему это ты вспомнила о Радецком?
– Я о нем передачу делала, а недавно он позвонил. По-моему, подбивает клинья. А что? Хороший писатель. Книгу его я читала, а рассказ – нет.
Григорьев окинул Нику со своей высоты странным отсутствующим взглядом и продолжил поиски. Найдя томик в мягкой обложке, он спустился и подал его Нике.
– Там, в конце.
– Я быстренько пролистаю…
Ника заглянула на страничку содержания, открыла альманах на рассказе Радецкого и принялась читать. Ей было достаточно полутора абзацев, чтобы убедиться – рассказ «Рыцари подземелья» не имеет ничего общего ни с романом «Кто-то в долине», ни со скучным и претенциозным бредом из компьютера Максима. Она захлопнула книжку: