Занавес опускается: Детективные романы
Шрифт:
— Я не помню, — закапризничал мистер Мэрримен.
— Случайно не «Выставка насилия» Фридерика Уэртама? — подсказал Аллейн.
— О, так вы тоже знаток этого дела. — Отец Джордан повернулся к Аллейну с явным облегчением. — И, надо сказать, знаток образованный.
— Нет, я всего-навсего любитель. Кстати, почему всех так интересует насилие? — Он взглянул на отца Джордана. — Что вы думаете по этому поводу, сэр?
Отец Джордан пребывал в нерешительности, его опередил мистер Мэрримен.
— Убежден, что перед
— Спасительная раковина?
— Мимикрия. Так называемое антисоциальное побуждение находит себе прибежище в социально допустимом русле. Мы совершаем наши преступления, находясь от них на безопасном расстоянии. Все мы в душе дикари. — Мистер Мэрримен беззаботно сложил на животе руки. Казалось, к нему снова вернулось хорошее настроение.
— Вы согласны с этим? — спросил Аллейн у отца Джордана.
— Мне кажется, мистер Мэрримен имеет в виду так называемый первородный грех. Если это так, я с ним полностью согласен.
Внезапно над маленьким обществом нависло молчание, так что реплика Аллейна была похожа на брошенный в лужу камень.
— Возьмем в качестве примера хотя бы этого душегуба, что ли, который, как пишут в газетах, сопровождает убийство розами. Как вы думаете, что за всем этим кроется?
Молчание продолжалось секунд пять.
— Не розами — гиацинтами, — поправила Аллейна мисс Эббот. — Цветами, которые имеют несколько разновидностей. — Она подняла голову от книги и устремила взгляд на миссис Диллинтон-Блик. — Тепличными цветами. Ведь дело было зимой. Правда, в первый раз, по-моему, это были подснежники.
— А во второй — гиацинты, — подхватил мистер Мэрримен.
Обин Дейл кашлянул.
— Ну, теперь я вспомнил! — воскликнул Аллейн. — Конечно же, это были гиацинты.
— Ужасно, ужасно, — со смаком твердила миссис Кадди.
— Кошмарно просто, — кивал головой ее супруг. — Подумать только — гиацинты!
— Бедняжки! — вырвалось у мистера Макангуса.
— По-моему, я что-то слышал об этих цветах по телевизору, — сказал мистер Мэрримен с наигранной наивностью собирающегося напроказничать ребенка. — Что-то очень забавное. Вы не помните, что это такое было?
Все упорно старались не смотреть в сторону Обина Дейла, даже отец Джордан не нашелся что сказать.
В эту самую секунду в салон ввалился Деннис с огромной корзиной цветов, которую он взгромоздил на столик в центре.
— Гиацинты! — вырвалось у миссис Кадди. — Ну и совпадение!
Цветы — это один из тех даров природы, который либо доставляет нам удовольствие, либо вызывает у нас аллергию. Гиацинты покачивались над своим мшистым ложем и слегка подрагивали, источая неуместную в данной ситуации хрупкость и изнеженность и наполняя комнату ароматом, вызывающим в памяти роскошные магазины, рестораны, красивых женщин.
Деннис отошел на шаг полюбоваться цветами.
— Спасибо, Деннис, — сказала миссис Диллинтон-Блик.
— Не стоит, мадам. Ах, ну разве они не великолепны?
Он зашел за стойку бара. Пассажиры не спускали глаз с цветов, которые постепенно наполнили все помещение своим сладковатым благоуханием.
— У меня в каюте не хватает места для цветов, — поспешила объяснить миссис Диллинтон-Блик. — Поэтому я решила, что мы будем любоваться ими все вместе.
— Какой очаровательный жест, — сказал Аллейн.
Мужчины поддержали его глухим бормотанием.
— Они восхитительны! — воскликнула Джемайма. — Огромное вам спасибо.
— У вас очаровательные манеры, бабуся, — едва слышно пробормотал Тим Мейкпис.
— Надеюсь, их аромат никому не покажется чересчур сильным, — сказала миссис Диллинтон-Блик. — Что касается меня, то я просто в нем купаюсь. — Она повернула голову к Обину Дейлу.
— Само собой разумеется. Ведь вы — экзотическая женщина, — промурлыкал он.
Мистер Мэрримен хмыкнул.
— Боюсь, мы испортим вам удовольствие, — громко сказала миссис Кадди. — Мистер Кадди не может находиться в комнате, где стоят цветы с тяжелым запахом. У него на них аллергия.
— Какая жалость! — воскликнула миссис Диллинтон-Блик. — Тогда пускай их унесут. — Она беспомощно замахала руками.
— Это вовсе ни к чему, — возразила миссис Кадди. — Мы никому не станем мешать. Мы еще раньше решили прогуляться по палубе. Ведь правда, дорогой?
— Так вы, мистер Кадди, страдаете сенной лихорадкой? — спросил Аллейн.
— Это не то чтобы сенная лихорадка, — ответила за мужа миссис Кадди. — Правда, дорогой? Просто у него начинается недомогание.
— Иной раз это доставляет некоторые неудобства.
— В особенности, должно быть, на свадьбах и на похоронах.
— Знаете, в нашу серебряную свадьбу один из джентльменов из ложи мистера Кадди преподнес нам огромный букет самых разных тепличных цветов. Мой муж, разумеется, был вынужден сказать, что очень польщен, но ему все время было не по себе. Когда все разошлись, он сказал: «Прости, мамочка, но или я, или этот букет». Мы живем напротив больницы, так что он взял и отнес их туда, а после ему пришлось погулять, чтобы проветрить голову. Правда, дорогой?
— Ваша серебряная свадьба, говорите? — Аллейн улыбнулся миссис Кадди. — Не хотите ли вы нам сказать, что уже живете вместе двадцать пять лет?
— Двадцать пять лет и одиннадцать дней. Правда, дорогой?
— Правда, дорогая.
— Глядите, он меняется в лице! — победоносно воскликнула миссис Кадди, указывая пальцем на мужа. — Пошли, дорогой. Ножками, ножками.
Казалось, мистер Кадди не в состоянии оторвать взгляд от миссис Диллинтон-Блик.