Занимательно о ботанике
Шрифт:
Советские ботаники пошли намного дальше. В их оранжереях папайя исправно плодоносит. Только с одного деревца за год удается собрать урожай целебных дынь общим весом около 30 килограммов.
Но в последние годы ученые настойчиво осваивают и культуру дынного дерева в открытом грунте: в январе — феврале они высевают семена папайи в оранжерее, а с наступлением устойчивого тепла (май — июнь) приучают молодые растеньица к нашему курортному климату. Оказывается, он для дынного переселенца даже благотворней, чем атмосфера оранжерей, и в черноморском крае деревца растут на открытом воздухе успешнее, чем под стеклом, достигая к осени полутораметровой высоты (рекордной для наших условий). Папайи
— А может быть, заставить папайю развиваться быстрее? — мечтают одни.
Другие советуют привезти из Южной Калифорнии семена наиболее холодостойкого вида. Его можно будет использовать и для гибридизации при создании более выносливых форм дынного дерева.
— Не беда, что плоды мелкие, — говорят ботаники.
— Только бы рос, а плоды переделаем! — поддерживают их селекционеры.
Словом, берется на вооружение весь арсенал достижений советской и мировой ботанической науки, мудрой бербанковской и мичуринской практики.
Навязчивый гобо
Во время недавней поездки по Японии я повидал немало растительных диковинок. Вековые сосны, дубы, кедры, по воле местных садовников превращенные в карликов и редко достигающие в столь почтенном возрасте высоты одного метра; море красавиц сакур в цвету; великое множество разнообразнейших хризантем, очарование священных лотосов… И все же, пожалуй, самой впечатляющей была встреча… с извечным нашим сорняком лопухом.
«Нашел о чем вспоминать», — подумает иной читатель. Может, в таком суждении и есть свой резон, но ведь согласитесь, что за тридевять земель от родных мест приятно свидеться даже с таким земляком, особенно если он связан в твоей памяти не только с родным краем, но и с далеким детством.
А кто же из деревенских ребят не дружил с неизменным пастушьим спутником лопухом?
Как сейчас вижу себя с ватагой босоногих сверстников налетающим на густой и высокий лопушиный строй. Оставив без присмотра подопечные стада весело гогочущих гусей, лихо, «по-чапаевски» рубились мы с «беляками» деревянными саблями, мастерски изготовленными дедом Павлом.
Не случайно, видно, велись те мальчишеские атаки: очень уж неприветливыми казались нам его заросли. И в тени лопухов не спрячешься и в густые чащи без урона не проберешься. Не только исцарапают в кровь голые ноги, а и нехитрую одежонку сплошь разукрасят цепкими шариками. Попробуйка увернуться от них в такой тесноте.
Да, пожалуй, и взрослым они весьма неприятны, иначе с чего бы им, недружелюбно общаясь между собой, восклицать: «Эй, ты, лопух!», «Чего пристал, как репей?..» Еще в средние века, когда было принято приписывать каждому растению то или иное символическое значение, лопух на удивление единодушно считали символом навязчивости.
Меж тем навязчивость эта — мастерски изготовленное природой уникальное приспособление. Без неприятной людям цепкости лопушиные «ежики» не смогли бы так хорошо путешествовать, а вместе с тем и обеспечивать активное расселение своего потомства. Они легко привязываются почти ко всему, особенно охотно цепляясь крючковатыми концами узеньких листочков к «шубам» животных.
Ботаники авторитетно заявляют, что до 1815 года лопух совсем не встречался во Франции, а теперь он там слывет заправским старожилом. При случае служители флоры подробно рассказывают о перипетиях его переселения в гостеприимную Галлию, а свое повествование непременно заканчивают сообщением, что впервые лопух объявился на французской земле в качестве военного трофея наполеоновской армии. Французские солдаты, счастливо избежав во время похода в Россию печальной участи многих своих собратьев, не приметили непрошеного седока, уцепившегося за истертые в бегах лосины. Кое-кто считает, правда, что лопух совершил это путешествие не на поношенной одежде завоевателей, а с фуражом русской конницы, преследовавшей их до самого Парижа.
Кто здесь прав, сказать трудно, но теперь лопух во Франции, как и у нас, один из самых распространенных и злостных сорняков. Настойчиво гонимому растению остается не слишком большой выбор. Вот и селится оно на заброшенных пустырях или мусорниках, вдоль заборов или на обочинах дорог. А ведь «изгнанник»-то далеко не бесполезен. Даже «в ссылке» находят его настырные труженицы — пчелы, азартно собирая и желтовато-зеленый душистый нектар и белую пыльцу.
Высоко ценят «лопушиный мед» пчеловоды. Темно-оливковый, тягучий, с сильным пряным ароматом. К тому же зацветает лопух во второй половине лета, когда цветущих растений мало, цветет богатырски, не скупясь… Долго красуются цветки на разлогом растении, нередко ухитряясь содержать пчел вплоть до морозов. Нипочем лопуху и длительная изнурительная засушливая пора и скоротечный злой суховей. Обзаведясь глубоким корнем, преспокойно растет-цветет он в любую сушь. Правда, из каждого лопушиного цветочка пчелы извлекают всего лишь по одному-два миллиграмма сладкого нектара, но зато ведь его цветочки собраны десятками штук в своеобразном соцветии-корзинке. Кстати, букетики соцветий лопуха очень напоминают корзинки подсолнечника или василька, из-за чего ботаники и считают их родичами и относят к одному и тому же семейству сложноцветных.
Обширно это семейство, но сам лопушиный род весьма немногочисленный. У нас описано всего лишь два вида: лопух большой и лопух паутинистый, или войлочный. Да и те различаются не слишком сильно. У лопуха большого обертки соцветий голые, а все листочки их одинаково крючковатые, тогда как у лопуха войлочного они пушистые, их фиолетовые листочки сверху опутаны паутиной.
Ботаники относят лопухи к двулетним травянистым растениям. Лишь на втором году образуется плотный ветвистый стебель, который вскоре покрывается цветками и соплодиями. Затем растение быстро отмирает, хоть после и стоит долго сухим, ожидая «оказии». Стоит только слегка зацепить растопыренные его «ветви», и соплодия — репьи не замедлят оседлать зазевавшегося путника. А путешествовать они горазды, сколько представится возможным.
Примечательно и научное название лопушиного рода, берущее начало от греческого слова «арктос» — «медведь». Видовое имя лопуха большого — «лавейн» переводится на русский: «брать», «хватать», «цепляться». Присвоил ему эти названия еще знаменитый Карл Линней, но и до сих пор по-латыни его именуют Арктос лавейн («Медведь цепляющийся»).
Интересно, что, несмотря на извечную неприязнь к лопуху, человек очень давно и весьма настойчиво искал в нем пользу.
«Не может быть, чтобы такой здоровяк был целиком бездельником», — упорно твердил безвестный древний лекарь, поочередно пробуя лечить людей лекарствами, приготовленными то из листьев, то из семян, то из иных частей лопуха. Наиболее прочно зарекомендовало себя в народной медицине репейное масло. Издавна оно широко почитается как испытанное средство для укрепления и ращения волос, лечения незаживающих ран.