Занимательное литературоведение, или Новые похождения знакомых героев
Шрифт:
Перелистнув страницу, я продолжил чтение молчалинского письма:
– "Люди с душой, изволите ли видеть, всюду гонимы, а блаженствуют на свете Молчалины. Мне, следственно, господин Чацкий отказывает даже в наличии у меня души... Да, я не похож на господина Чацкого, у которого что на уме, то и на языке. Я не привык выворачиваться наизнанку перед каждым встречным и поперечным. Но так ли уж велик этот грех? Для господина Чацкого непереносима мысль, что не подобные ему болтуны, а мы, Молчалины, люди скромные,
– Ну вот!
– обрадовался, что он может наконец высказаться в полный голос Тугодум.
– Теперь вы все видите, что это за тип! Вы ведь не поверили этой лисе?
– обратился он к Чубарькову.
– Не бойсь, браток!
– ответил Чубарьков.
– Разберемся. И не в таких делах разбирались. Ежели у тебя есть сомнения, давай, высказывай. А еще лучше - задавай вопросы. А он, заявитель то есть, пущай на них отвечает. Согласно регламенту. Так оно будет культурнее и политичнее... Сам Молчалин-то где? Явился аль нет?
Молчалин, сидевший до этого вопроса скромно среди публики, поднялся на возвышение, подошел к судейскому столу, учтиво поклонился и, прижав руку к сердцу, почтительно обратился к судьям.
Молчалин
Я здесь, почтеннейшие господа!
Не прихоть, а великое несчастье
Заставило меня прийти сюда
И целиком отдаться вашей власти.
Пред вами жертва подлой клеветы.
Тому уж лет, наверно, полтораста...
Поверьте, помыслы мои чисты,
Душа безгрешна...
– Хватит, парень! Баста!
Этой неожиданно репликой прервал Молчалина Чубарьков. Неожиданно для самого себя попав в рифму, что вроде как обязывало его и дальше говорить стихами, он слегка смутился, но быстро оправился и продолжал уже в прозе:
– Нечего разводить турусы на колесах! Какая там у тебя душа, грешная или безгрешная, это мы сейчас увидим. Наше дело спрашивать, а твое отвечать. Без всяких фокусов. Со всей, понимаешь, откровенностью. И точка. И ша... Давай, братишка Тугодум, задавай ему свой вопрос!
– Вы говорите, - изо всех сил стараясь быть вежливым, начал Тугодум, что Чацкий вас оклеветал. В доказательство вы привели его слова: "Молчалин! Кто другой так мирно все уладит! Там моську вовремя погладит. Тут в пору карточку вотрет". Но разве это неправда? Разве вы не угодничаете перед богатыми и знатными? Не юлите перед ними?
Эта маленькая обвинительная речь Тугодума Молчалина ничуть не смутила. Вежливо выслушав его, он спокойно и даже не
Молчалин
Мсье Чацкий говорит, что я подлец.
Меж тем, мне просто завещал отец
Во-первых, угождать всем людям без изъятья
Хозяину, где доведется жить,
Начальнику, с кем буду я служить,
Слуге его, который чистит платья,
Швейцару, дворнику для избежанья зла,
Собаке дворника, чтоб ласкова была.
Этот монолог вызвал в зале суда бурю. Раздались возмущенные голоса:
– Боже! Какой цинизм!
– Позор! Но были и другие возгласы, совсем в ином роде:
– Как остроумно!
– А говорят, что он дурак!
Все эти голоса и на сей раз заглушил флегматичный голос бравого солдата Швейка.
– Во всяком случае, сразу видно, что этот малый далеко не глуп, рассудительно заметил он.
– А то, что его считают глупцом, ровным счетом ничего не значит. Вот я, на пример, официальный идиот. Специальная медицинская комиссия признала меня идиотом и даже освободила от военной службы. А между тем я никак не глупее полковника Шредера или подпоручика Дуба.
– При чем тут вы, Швейк?
– возмутился Тугодум.
– Все знают, что никакой вы не идиот. Вы просто притворяетесь.
Молчалин, усмехнувшись, обернулся к Тугодуму.
Молчалин
А я, по-вашему? Ах, сударь, по одежке
Приходится протягивать нам ножки.
Не так уж сладко - без конца
С утра до вечера изображать глупца!
– Может, вы скажете, - кинулся на него Тугодум, что угодничать, пресмыкаться перед всеми вам тоже не нравится? Но кто же заставляет вас это делать?
– Осмелюсь доложить, - снова вмешался Швейк, - заставляют обстоятельства. Возьмите хоть меня. Поминутно приходится угождать каждому, кто выше чином. То пьяному фельдкурату шинель под голову положишь. То с боем добудешь обед из офицерской кухни для пана поручика. Однажды мне даже случилось украсть курицу: уж больно хотелось порадовать господина обер-лейтенанта свежим куриным бульоном. А в другой раз я украл для него собаку. Дело чуть было не кончилось военно-полевым судом...
– Не понимаю, что вы хотите сказать, Швейк!
– возмутился Тугодум. Неужели вы тоже защищаете Молчалина?
Швейк вытянулся и взял под козырек.
– Никак нет!
– отрапортовал он.
– Я только хочу сказать, что обстоятельства выше нас. Если бы мне, скажем, посчастливилось родиться членом императорской фамилии, все угождали бы мне, даже если бы я совсем выжил из ума, как наш обожаемый монарх Франц-Иосиф. Но Богу было угодно сделать меня простым солдатом. А солдат - человек подневольный.
Молчалин тут же воспользовался этим аргументом.
Молчалин
Родившись князем, или хоть бароном,