Занзабуку
Шрифт:
Львы находили лазейку в изгороди, над или под ней и, проникнув внутрь, начинали обнюхивать все вокруг. Сонный часовой вскрикивал, хватал ружье и стрелял, среди львов и людей начиналась паника, и кто-нибудь получал увечье. А охотники приходили к выводу, что львы свирепы и готовы на все, лишь бы добраться до людей и растерзать их.
Ныне никто не возводит ограды вокруг лагеря и не жжет всю ночь костры. Я сам слышал, как ночью лев мягко шагал вокруг моей палатки. Он внимательно все обнюхал и осмотрел и, удовлетворив свое любопытство, спокойно удалился.
Правда, мне было немного не по себе, но я думаю, опытные профессиональные
Почти все львы, которых я встречал и снимал, уже имели достаточно неприятный опыт «общения» с человеком и встречали нас настороженно и не слишком дружелюбно. Поэтому наша работа была сопряжена с опасностью, но при натурных съемках диких животных операторы всегда рискуют своей жизнью. Я тоже рисковал, но никогда не шел безрассудно навстречу опасности, и при съемках львов меня страховали профессиональные охотники. Это были исключительно меткие стрелки и замечательные следопыты.
Во время путешествия 1946 года я наслаждался обществом нескольких знаменитых белых охотников, среди них был и младший брат Кэрра Хартли — Лионель, который позже погиб при авиационной катастрофе.
Хотя мы с Лионелем большую часть времени провели в попытках спровоцировать на нападение какого-нибудь носорога и заснять, как он загоняет меня на дерево, мы видели и много других животных в пересеченной местности района Цаво. Там мне удалось узнать немало нового о повадках животных. Например, когда я приехал в Мтито Андеи, я нашел записку от Дианы Хартли, в которой сообщалось, что она и ее муж поехали расчищать дороги от деревьев, поваленных слонами.
В округе была засуха, зеленые листья остались лишь на верхушках деревьев, и слоны, чтобы добраться до листьев, выворачивали деревья с корнем. Они совсем не беспокоились, что поваленные стволы перегородят шоссе.
Диана Хартли часто охотилась вместе с мужем. Однажды их попросили уничтожить льва-людоеда, убившего нескольких местных жителей. Супруги выследили льва, и Лионель стрелял первым, но пуля, попавшая в грудь льва, лишь ранила его, и он исчез в кустарнике. Если не повреждены его жизненные центры, лев может нести в своем теле очень большое количество свинца, и раны лишь разъяряют зверя. Профессиональные охотники свято соблюдают правило, гласящее, что любое раненое животное должно быть добито. При этом охотник подвергается смертельной опасности, ибо раненый зверь прячется в засаде и ожидает удобного момента для атаки.
Этот людоед поступил именно так и, когда Лионель приблизился, прыгнул на него. Охотник не успел выстрелить, и несомненно хищник растерзал бы его, если бы рана не помешала зверю точно рассчитать свой прыжок. В полете лев задел о дерево и промахнулся на дюйм. А прежде чем он прыгнул второй раз, миссис Хартли, прикрывавшая мужа с тыла, всадила пулю в шею людоеда.
Но злоключения охотников не кончились с гибелью льва. Хартли приказал слугам отнести тушу в лагерь, содрать шкуру и растянуть ее на дереве для просушки. Когда стемнело, супруги легли спать; у них не было палатки, и они устроились под противомоскитной сеткой.
Подруга людоеда, видимо все это время находившаяся неподалеку, пришла в лагерь, обнюхала шкуру своего любимого и в ярости зарычала. Это не разбудило охотников, но, к счастью, их собаки с лаем бросились на львицу. Тут Хартли проснулись, схватили ружья
В 1946 году я снимал львов в дикой местности в Кении, к западу от Нарока. Меня сопровождал Дэвид Шелдрик, заменивший Лионеля Хартли на посту директора парка Цаво. Шелдрик и его друг Марк Вильямс готовились совершить охотничью поездку, когда Шелдрик принял мое предложение.
Вильямс также захотел сопровождать нас. Итак, со мной отправились двое профессиональных охотников, не считая знаменитого оруженосца и следопыта Мафуты.
Мы путешествовали в грузовике и в специальном автофургоне с откидными бортами и навесом с люком, прорезанным для удобства операторов. В первую же ночь, проведенную нами в поле, два льва приблизились к лагерю и, мягко ступая, обошли палатку, но не причинили нам никакого вреда.
Первая «стычка» произошла на следующий день, но не со львом, а с буйволом.
Шелдрик, Мафута и я отправились в открытом фургоне искать место для лагеря. Вскоре мы заметили рощу акаций и древовидного молочая, и Шелдрик направил автомобиль прямо в заросли, маневрируя среди деревьев и выбирая место для стоянки. Но вскоре заросли стали столь густыми, что мы не могли двигаться дальше. И в этот момент мы увидели сзади футах в пятнадцати огромного буйвола, злобно глядевшего на нас.
«Если буйвол атакует автомобиль сбоку, он может доставить нам много неприятностей», — сказал Шелдрик. — Он слишком большой». Мафута согласился, что буйвол необычно велик. Вероятно, мы встретили старого самца, изгнанного из стада из-за возраста или сварливого нрава. Других причин, обрекающих буйвола на одиночество, почти не бывает.
Буйвол уже наклонил голову и рыл копытом землю, но Дэвид дал задний ход и повел автомобиль прямо на зверя, подставляя ему наш крепкий задний борт вместо открытого левого или правого. Шелдрик правильно оценил обстановку и вовремя овладел инициативой; старый буйвол, видимо, испугался. Во всяком случае, он повернулся и затрусил прочь.
Мы разбили лагерь и поужинали. День был жарким, но, как это нередко случается на вельде у экватора, после захода солнца стало холодно. Нам пришлось разжечь костер и натянуть свитера. На рассвете мы возобновили поиски львов и уже через двадцать минут нашли компанию из льва и двух львиц, лежавших под акацией. Шелдрик сказал, что нам нужно раздобыть мясо, выманить львов на открытое место и заставить их «играть» для съемок. Мы отправились на поиски дичи.
Это было нетрудно, так как вокруг бродили стада зебр, топи, гну, жирафов, газелей Томпсона, эландов и других животных. Мы выбрали стадо топи, и Марк Вильямс пристрелил одну из них. Как это ни странно, топи была первым диким животным, которое убили на моих глазах за время всех моих экспедиций, и мне стало тоскливо и муторно на душе.
Топи далеко не самая красивая и привлекательная из всех африканских антилоп; ее покатый круп производит комическое впечатление. Но она грациозное и безобидное животное с большими печальными глазами, типичными для антилоп.